ГЛАВА 7

День, когда все началось

Однажды английский ученый Эрнест Резерфорд, отбиваясь от нападок членов коми­тета за его отсутствие на заседании, без тени смущения парировал: «Пожалуйста, говорите тише! Исследования, которые я только что закончил, наводят меня на мысль о возмож­ности искусственного расщепления ядра. Если это открытие окажется правдой, то это куда более важно, чем война». Шел послед­ний год Первой мировой войны.

Позднее, в 1927 году, в немецком городе Геттингене, во время беседы двух молодых студентов одного из них осенила догадка, что в основе солнечной энергии лежат термо­ядерные реакции легчайших атомов.

Наступили тридцатые годы. Ученые всего мира, казалось, были поглощены только одной идеей — выяснить, что заставляет все­ленную двигаться. В 1932 году с открытием нейтрона был найден ключ к расщеплению ядра.

Прошло семь роковых лет. Никто не подо­зревал, что расщепление ядра уже идет пол­ным ходом по всей Европе. Ученые просто отказывались верить тому, что показывали их приборы. Это было фантастически не­вероятно.

Один студент-атомщик сказал: «Бог по Его собственным непостижимым мотивам сделал в то время нас всех слепыми в отно­шении явления расщепления ядра».

Слепыми? Может быть. Но странным об­разом и неосторожно, подталкивая увидеть наперед, к чему все это может привести. Не­преодолимо несомые гибельным водопадом, они боялись и не могли ничего понять. Один ученый заметил: «Единственное, что говорит мне о важности новой идеи,— это ужас, который я испытываю».

Потом появилась бомба. И многие из тех, кто делал ее, так до конца и не знали, что именно они создали, вплоть до того момен­та, когда, защищая свои глаза от ослепитель­ной вспышки света, они услышали невероят­ный грохот того, что было создано их ру­ками.

Огненный шар, похожий на кусок раска­ленного Солнца, преградил наш путь — это был горящий осколок самой жаркой звезды. Раскаленная добела стрела ужаса была пу­щена в человека, он не мог забыть ее и избежать с ней встречи. Человек вмешался в тайны Творца. И в тот же момент на его глазах космический запор открылся, чтобы никогда больше не защелкнуться.

И разве в тот день мог хоть кто-нибудь усомниться в существовании Творца?


Альберт Эйнштейн сделал вывод, что рас­щепление ядра есть творение наоборот, по­тому что, если человек мог обратить материю в энергию, разве не мог Творец, еще до того, как мы пришли на сцену, обратить энергию в материю?

Мы уже привыкли воспринимать грохот атомной бомбы как оглушительный вестник Судного Дня. Но и в явлении расщепления ядра мы тоже можем услышать, если при­слушаемся, эхо создания — дня, когда все началось.

А ведь могло быть и так, что Бог дозво­лил нам разделить атом для того, чтобы мы смогли понять, хотя бы примерно, как Он работает? Вот слова Давида: «Словом Гос­пода сотворены небеса, и духом уст Его — все воинство их... Ибо Он сказал,— и сде­лалось; Он повелел,— и явилось. (Псалом 32:6—9).

Крошечный атом заставил человека еще и еще раз подумать об этих словах. Его осле­пительная вспышка, ярче тысячи солнц, напомнила человеку о величии Всемогущего Творца и о дне, когда все началось, о начале исторического пути нашей планеты.

Бог спросил Своего слугу Иова: «Где был ты, когда Я полагал основания Земли?.. При общем ликовании утренних звезд, когда все сыны Божий восклицали от радости?» (Иов,

38:4 7).

Сумеет ли ваше самое смелое воображе­ние нарисовать эту картину? Представьте себе величественный, громовой голос Твор­ца. Миры, летящие в космосе. Зажженные солнца. Мириады падающих звезд. Звучит


сферическая музыка. И сыны Божьи, пою­щие хвалу своему Творцу!

Я спрашиваю вас, хотелось бы вам заме­нить это зрелище на вид амебы, где-то в далеком безграничном океане медленно пре­вращающуюся в течение миллиарда лет в некую высшую форму жизни? Какую бы картину вы предпочли лицезреть?

Или вот такой вопрос. Кому из вас хоте­лось бы отнести события, которые произошли на Голгофе, в область размышлений и теоре­тизирования? Кому бы хотелось объяснить то, что там произошло, лишь случайностью, несчастным случаем, или назвать это мифом? Кто из вас хотел бы доверить свое будущее не руке, пробитой гвоздями, а долгому, мед­ленному, неуверенному процессу перемен?

Немыслимо, скажете вы.

И все-таки, единственное свидетельство о кресте, сделанное человеком, его единствен­ная надежда о грядущем Царе находятся на той же книжной полке, что и сведения о мироздании. Отвергать Творца, когда Он сло­вом одним дает мирам существование,— значит отвергать Его, умирающего на кресте на одинокой горе. Его, грядущего в один пре­красный день на быстро летящих облаках!

Библия, как вы понимаете, не просто названа хорошей книгой. Она или правдива, или нет. Она не может быть хорошей книгой и одновременно полной лжи. Она или есть Слово живого Бога, как она это утверждает, или нет. Одно или другое.

Если Творец не существует, то не сущест­вует и Спасителя. Это так же просто, как и серьезно.


Но как я могу делать столь поспешные утверждения? Могу, потому что Творец и Спаситель — одно и то же лицо.

Да, каким бы неожиданным для некото­рых ни показалось это откровение, Творец нашего мира есть ни кто иной, как Тот, кто отдал Свою жизнь на этот мир. Послушайте вот что:

«Вначале было Слово. Все чрез Него нача­ло быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков... и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал». (От Иоанна 1:1—10).

Эти слова, бесспорно, относятся к Гос­поду Иисусу Христу, вашему и моему Спа­сителю, как Творцу всего, Создателю нашего мира. И также прямо говорит об этом Апос­тол Павел: «в Боге, создавшем все Иисусом Христом». «Бог... в последние дни сии гово­рил нам в Сыне... чрез Которого и веки сотво­рил». (К Ефесянам 3:9; К Евреям 1:1,2).

И здесь не должно быть никакой путани­цы. В Священном Писании, от Бытия до Откровения, последовательно проходит одна мысль: у нашего мира есть Творец. И этот Творец — Иисус Христос.

Вы понимаете всю потрясающую важ­ность того, что мы узнали? Тот, кто умер на Голгофе, и есть Тот, кто запустил миры в космос в день сотворения мира. Христос на Голгофе есть и Творец Бытия. Отрицать од­ного — значит отрицать другого!

Одному своему сомневающемуся ученику Иисус сказал так: «Подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и


вложи в ребра Мои». (От Иоанна 20:27).

Мы прикоснулись к шрамам на Его руках. Мы поклонялись Ему, как нашему Спаси­телю. Но сейчас, в наш ядерный век. Он про­сит нас отдать наши руки в Его власть и счи­тать Его нашим Творцом.

Да, в ослепительном свете Бытия и благовествований, и среди нашего собственного беспокойного поколения возвышается толь­ко одна Личность — ваш и мой Спаситель. И центр всего — Голгофа.

Тот, кого пригвоздили к кресту на окраи­нах Иерусалима, не был ни самозванцем, ни заблуждавшимся фанатиком, ни великим учителем, совершившим ошибку на поприще общественных отношений, ни мучеником в неправедном деле. Нет, самого Вседержителя мира поддерживали грубо отесанные балки, простираясь от земли до небес, а люди взи­рали на это и ничего не понимали. В тот чер­ный час, сам того не сознавая, человек лишал жизни своего собственного Торца!

Эти руки, пригвожденные к неотесанному дереву, создали миры и заставили звезды вращаться в безграничной вселенной. Его руки, прибитые гвоздями с Его собственного согласия, создали атомы — те самые атомы, из которых состоял крест, на котором Он висел. Творец небес и земли строил мост от Бога к человеку.

Что побудило Его так поступить? На этих страницах, так же, как и в нашей жизни, мы только начинаем это понимать.