За гранью этого дня

У могилы Неизвестного солдата караул долго и безмолв­но несет свою почетную вахту. Если бы этот солдат смог заго­ворить, что бы он поведал нам о неизвестном, неведомом? Слышит ли он, как меняется караул? Чувствует ли, как на протяжении многих безмолвных лет, исполненных благого­вения, память о нем не оскудевает, а почести множатся? Су­ществует ли какая-нибудь психическая связь, нечто вроде телефона, с помощью которой мы могли бы поговорить с этой глубоко чтимой жертвой войны? Если бы какому-нибудь пред­приимчивому репортеру пришлось брать эксклюзивное интер­вью, то с чего бы он начал? Быть может, где-то под облаками понадобилось бы установить телевизионные камеры? А мо­жет быть, пришлось бы начать с чистилища? Как бы там ни было, но нам не хотелось бы, чтобы отправным пунктом этого мероприятия стал ад.

Быть может, в наших радиоприемниках прозвучат ка­кие-то далекие голоса, а на экранах телевизоров появятся неуловимые, покрытые дымкой образы другого мира? А вдруг, для того чтобы настроиться на разговор с ними, нам придется пойти на спиритический сеанс или к гипнотизеру или даже записаться в общество по изучению летающих тарелок? А может быть, это интервью вообще не состоится, поскольку наш погибший солдат спокойно спит во тьме забвения?

Такие вопросы (особенно, если они возникают после того, как мы теряем дорогих нам людей) где-то в подсознании бес­покоят нас всю жизнь. С годами они только обостряются. Есть ли ответ, который бы удовлетворил нас? Обозначенные мною вопросы относятся к разряду «вечных». Где те, кто был нам дорог, но, увы, умер? Вернутся ли они к нам когда-нибудь? Можно ли надеяться на что-то лучшее после тяжелого дня расставания?

По-разному говорят о том, что происходит с человеком в момент его смерти, причем надо признать, что все эти мнения вполне искренни. Одни говорят так: если умирает добрый человек, его душа тотчас же возносится на небо, а если — злой, то он сразу же отправляется гореть в ад. Другие уверя­ют, будто подобное утверждение не совсем верно и что после смерти человек попадает в место, которое называется чисти­лищем; там он якобы очищается. Третьи настаивают, что умерший отправляется в духовный мир и оттуда шлет вести оставшимся на земле родным и близким. Наконец, есть пес­симисты, мрачно заявляющие: если уж человек умирает, то этим все и кончается. Однако многие люди искренне верят, что, умирая, человек просто засыпает и остается в таком со­стоянии до дня воскресения.

Совершенно очевидно, что все перечисленные взгляды не могут быть в равной мере истинными, поскольку они про­тиворечат друг другу. Понятно и другое — человек, стоящий по эту сторону смерти, сам не в состоянии узнать, что его ждет в могиле и за ней.

 


Таким образом, можно сделать вывод, что в данном во­просе не может быть полной ясности, поскольку, к сожале­нию, смерть нельзя спрятать в пробирку и проводить над ней эксперименты. Я рассмотрел почти все теории, касающиеся смерти и загробной жизни. Я наблюдал, как теософы, стре­мясь найти ответ, делают коктейль из основных религиозных направлений. Я путешествовал по Востоку, изучал его мисти­ческие религии и ощущал на себе их притягательную силу. Не скоро забудешь то выражение безнадежности, которое я видел на лицах скорбящих индусов, когда где-нибудь в Каль­кутте или Бомбее они предавали сожжению своих умерших. Не сразу сотрется из памяти то смятение и отчаяние, которое царило среди людей, наученных говорить, что смерти нет. Кроме того, я очень внимательно следил, как в последние годы в Европе и Америке нарастал интерес к психологиче­ской науке, особенно после того, как вторая мировая война крестила нас горем и страданием (что, кстати, в максималь­ной степени было использовано спиритами). И, наконец, я исследовал вероучения различных Церквей, говорил со мно­гими людьми и анализировал свои собственные мысли. После всего этого я был вынужден признать, что в вопросах жизни и бессмертия легко вступить на довольно зыбкую почву; вот почему, когда это касается меня, я всегда возвращаюсь на самое надежное основание, которое только знаю, — возвра­щаюсь к Слову живого Бога с его простыми вопросами и ло­гически выверенными ответами.

«Когда умрет человек, то будет ли он опять жить?» — гласит один из древнейших вопросов, содержащихся в Кни­ге Иова (Иов 14:14). Если взять труды апостола Павла, этого исполненного глубокой веры гения христианской мысли, то он говорит так ясно, что никто не сможет сказать, будто ничего не понял. Итак, слушайте: «Ибо если мертвые не вос­кресают, то и Христос не воскрес; а если Христос не вос­крес, то вера ваша тщетна: вы еще во грехах ваших; поэто­му и умершие во Христе погибли. И если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков» (1 Кор. 15:16-19).

Обратите внимание, как ясно и просто рассуждает Па­вел. Он говорит, что если мы имеем надежду только в этой жизни, то мы несчастнее всех прочих людей. Итак, этой жиз­ни недостаточно, и даже в своих самых лучших проявлениях она не приносит удовлетворения. Давайте подумаем. Если все, из чего состоит жизнь, сводится к рождению, строительству дома, упрочению своего положения, достижению материаль­ного успеха и социальной значимости, и если все это кончает­ся могилой без всякой надежды на будущее, то разве мы не можем назвать себя глубоко несчастными? Ведь самое пре­красное, что есть в жизни, прошло мимо.

Когда Иисус был здесь, на земле. Он часто и много гово­рил об обители Своего Отца. Христос призывал Своих после­дователей смотреть за пределы этой жизни, за грань могилы и смерти, а затем, исполняя одно из самых глубоких и чудес­ных свершений всех времен, отдал Свою жизнь и на третий день воскрес. В этот великий миг власть смерти была сломле­на, и впервые за всю историю человек ощутил прилив живой уверенности в том, что самая тщетная и столь долго лелеемая надежда наконец-то приблизилась к осуществлению. Мы

 

 


снова сможем увидеть дорогих нам людей и снова сможем лю­бить их!

Много веков назад пророк Исаия писал об этом так: «Ожи­вут мертвецы Твои, восстанут мертвые тела!.. и земля изверг­нет мертвецов» (Ис. 26:19). Итак, «оживут мертвецы Твои». Не означает ли это, что и наши мертвецы тоже оживут? Ка­кая чудная весть! Оглядываясь на множество минувших ве­ков, Исаия с уверенностью говорит, что это возможно, однако Иисус сделал большее: Он показал воскресение. Именно на этом бесспорном факте Павел и основывает свой самый силь­ный аргумент, дабы до скончания времен вселить надежду в человека, лишившегося своих близких. «Ибо если мертвые не воскресают, то и Христос не воскрес».

Позвольте спросить: вы действительно верите, что Иисус воскрес из мертвых? Конечно, верите, если вы христианин. Тогда не забудьте: воскресение того, кого вы лишились, так же непреложно, как и воскресение Христа.

В анналах прошлого содержится одна из самых увлека­тельных историй, повествующая о чудесном обращении двух известных скептиков. Одним был именитый Гилберт Уэст, другим — лорд Литлтон, известный английский юрист. Они решили, что с христианством пора покончить, и оба сошлись на том, что для этого необходимы две вещи: опровергнуть воскресение и разделаться с обращением апостола Павла. Ка­ждый взялся за свое: Уэст принялся за воскресение, а Литл­тон — за опыт, пережитый Павлом на пути в Дамаск.

Джентльмены решили не торопиться и, если понадобит­ся, потратить на задуманное мероприятие год или больше. К той поре, когда они встретились, чтобы сравнить свои иссле­дования, оба уже стали настоящими благочестивыми христиа­нами и каждый свидетельствовал о той разительной переме­не, которая произошла в его жизни благодаря встрече с вос­кресшим Христом. Прочитав историю обращения Уэста и Литлтона, я понял, что если что-то и может поколебать скеп­тика, то это, скорее всего, не доводы, какими бы правильны­ми и обоснованными они ни были, а глубокая личная убеж­денность, зависящая от того, насколько сам человек предан воскресшему Господу.


«Я верю в воскресение, — скажет кто-нибудь, — но одно меня смущает: что происходит, когда человек умирает?» Бо­ясь повториться, еще раз обращусь к уже упомянутой осново­полагающей цитате — самому ясному библейскому тексту, касающемуся этого вопроса. Это отрывок из Екклезиаста: «И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратится к Богу, Который дал его» (Еккл. 12:7).

Итак, мы знаем, что происходит с человеком, когда он умирает, однако естественно спросить: что представляет со­бой дух, возвращающийся к Богу? Наверное, здесь нам помо­гут слова апостола Иакова, который сказал: «Ибо, как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва» (Иак. 2:26). Итак, дух — это то, что оживляет тело.

Вы когда-нибудь обращали внимание на комментарии, которые в некоторых изданиях Библии помещаются внизу за текстом? Так вот, в примечании к цитированному стиху на­писано, что еврейское слово «дух» можно перевести и как «дыхание». То есть получается: «Ибо тело без дыхания мерт­во» . В Писании эти два слова взаимозаменяемы. В Книге Иова, например, сказано: «Доколе еще дыхание мое во мне и дух Божий в ноздрях моих» (Иов 27:3).

Дух, который человек принимает от Господа и который в момент его смерти опять возвращается к Нему, представляет собой то, что Бог, как написано, вдыхает в ноздри человека.

Итак, мы снова возвращаемся к повествованию о Творе­нии. Что Бог вдохнул в человека? «И создал Господь Бог че­ловека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою» (Быт. 2:7). В момент Творе­ния Бог вдунул в лицо человека «дыхание жизни». При на­ступлении смерти эта искра, дыхание или дух возвращается к Богу, Который дал его, то есть в данном случае перед нами процесс, обратный творению.

«И создал Господь Бог человека из праха земного». Как выглядит человек, когда выходит из рук своего Творца? Он совершенен и способен жить. В его голове есть мозг, готовый начать мыслить, но он пока не функционирует. В венах кровь, готовая течь, но она еще не течет. В груди находится сердце, готовое забиться, но оно не бьется. Человек готов жить,


любить, действовать, но он не живет, не любит и не действует — до определенного момента.

А теперь послушайте еще раз: «И вдунул в лице его ды­хание жизни, и стал человек душою живою». С этого момен­та человек обретает свою самобытность, становится лично­стью и наделяется характером. В результате соединения тела с дыханием жизни он превращается в живую душу. Когда же человек умирает, то, согласно приведенному отрывку из Екклезиаста, плоть его возвращается в землю, чем она и была, а дух жизни (дыхание или искра жизни), независимо от того, святым или грешным был человек, возвращается к Богу, Ко­торый его дал.

Характер сохраняется, личность не исчезает, она нахо­дится в безопасности, поскольку пребывает в руках Божьих, однако человек утрачивает сознание, так как животворящее единение тела и духа разрушено. Понятно? Скажем по-друго­му: если соединение праха земного с дыханием жизни сдела­ло человека живою душой, то что происходит с нею, когда в момент смерти оба начала разъединяются? Человек просто перестает быть этой живою душой до тех пор, пока Жизнедатель в утро воскресения вновь не соединит оба начала.

В предыдущей главе мы пояснили эту важную истину на примере электрической лампочки. Приведем еще один при­мер. Представьте кучу досок и горсть гвоздей. Это все, что у нас есть, — просто куча досок и какая-то горсть гвоздей. Бе­рем доски и сколачиваем их. Нет ни кучи досок, ни горсти гвоздей — есть ящик.

Откуда он взялся? «Да ниоткуда, — скажете вы. — Это просто куча досок, сбитая гвоздями». Правильно. А теперь предположим, что ящик нам больше не нужен. Мы вытаски­ваем гвозди, складываем их в одну сторону, а доски — в дру­гую. Где ящик? «Нигде, — ответите вы. — Просто его как такового больше нет». И снова вы правы. Есть доски. Есть гвозди. Однако никакого ящика не будет до тех пор, пока все это не соединится вместе.

Именно так и было в начале: Бог создал человека из двух слагаемых — праха земного и дыхания жизни. В результате этого соединения человек стал живой, любящей и действую­щей душой. Когда он умирает, эти два начала


разъединяют­ся. Любящая, живая и действующая душа (то есть сочетание тела и дыхания) никуда не уходит. Она просто утрачивает сознание до тех пор, пока в момент воскресения дыхание и тело вновь не соединятся. Библия не говорит, что в период между смертью и воскресением человека не существует. Она говорит, что он спит. Так считает Писание — просто и ясно!

Таким образом, как бы это кого-то из нас ни удивляло, в момент смерти мы не отправляемся за наградой или наказа­нием; смерть — это просто прекращение жизни до тех пор, пока она не будет восстановлена воскресением.

Давайте немного поразмыслим. Вы верите в то, что в последний день наступит воскресение? Да, конечно, вы вери­те в воскресение. В течение многих веков эта мысль была одним из столпов христианской веры. Как единственная на­дежда на будущее, она просматривается во всем Писании. А теперь позвольте спросить: зачем нам воскресение, если, как считают некоторые, после смерти мы и так отправляемся в то место, где получим воздаяние? Если мы вкушаем блаженство в том жилище, где обретаем спасение, станет ли Бог снова возвращать нас в могилу, чтобы вызвать оттуда в день вос­кресения? Что-то здесь не так. И боюсь, что эта непоследова­тельность, вкравшаяся в христианскую Церковь много веков назад, привела к тому, что великое множество людей переста­ли ей доверять.

Еще вопрос: вы верите, что в последний день свершится суд? «Ибо Он назначил день, в который будет праведно су­дить вселенную», — говорит Писание (Деян. 17:31). Но зачем судить, если люди уже получили воздаяние после смерти? Разве они уже не были осуждены?

И еще: мы верим, что Иисус вернется на эту землю для того, чтобы взять Свой народ. «Приду опять и возьму вас к Себе, чтоб и вы были, где Я», — сказал Он (Ин. 14:3). Ответь­те мне на такой вопрос: станете ли вы предпринимать какое-то путешествие, чтобы обрести своих любимых, если они уже с вами? Зачем Иисусу возвращаться и вызывать Свой народ из могил, если он уже с Ним?

Нет, согласно Писаниям, смерть не означает восхожде­ние на небеса. Смерть не означает сошествие в ад или в чисти­лище. Она не означает путешествие в какой-то духовный мир


или вообще куда-нибудь. Это просто прекращение жизни до воскресения. Понятно?

Где же тогда наш Неизвестный солдат? Согласно Писа­ниям, он просто спит в своей могиле, охраняемой почетным караулом, — спит, абсолютно не осознавая оказываемых ему почестей и спокойно ожидая дня воскресения. Мы не перехо­дим поодиночке какую-то мистическую реку. Мы все восхо­дим к Господу в момент Его возвращения. Послушайте, что говорят Писания: «Потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мерт­вые во Христе воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в срете­ние Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем» (1 Фес. 4:16, 17). Таково обетование, но оно исполнится в бу­дущем.

Даже Иисус называл смерть сном. «Лазарь друг наш ус­нул, но Я иду разбудить его», — говорит Он в Евангелии от Иоанна (Ин. 11:11). Ученики не поняли. Они знали, что Ла­зарь был болен, и решили, что раз это так, то, быть может, ему лучше поспать. «Ученики Его сказали: Господи! если ус­нул, то выздоровеет. Иисус говорил о смерти его; а они дума­ли, что Он говорит о сне обыкновенном. Тогда Иисус сказал им прямо: Лазарь умер» (Ин. 11:12—14).

Вспомним, как все было. Сестры Лазаря подумали, что Иисус пришел слишком поздно, но, встав у гроба, Он вос­кликнул: «Лазарь! иди вон», и тот вышел. Кто-то сказал, что если бы Иисус не обратился именно к Лазарю, то все могилы на земле разверзлись бы!

Итак, Лазарь вышел из гроба. Что он мог рассказать о своем четырехдневном пребывании за гранью земного суще­ствования? Быть может, Иисус не дал ему насладиться радо­стями лучшей жизни и вновь призвал к существованию на этой мрачной планете? Нет. Иисус просто пробудил его от сна, того сна, который в состоянии прервать только зов Жизнедателя.

Более пятидесяти раз Библия называет смерть сном. Да­вайте вместе подумаем об этом. Разве есть что-либо чудеснее мирного ночного сна без всяких сновидений? Позабыты все труды, заботы и печали — никакой боли, никаких слез.


Во сне мы совершенно не ощущаем, что время движется. Точно так же все происходит и с христианином, когда он умирает. На одно мгновение он смыкает глаза в смертном сне, и ему кажется, что в следующий миг он уже пробуждается, чтобы, воскреснув, насладиться блаженством вечности. Ему кажет­ся, что он немного вздремнул, даже если на самом деле в могиле пришлось пролежать много лет. В конце концов Бо­жий замысел всегда самый лучший. И разве у смерти не вырвано жало? Подумайте об этом. Христианин может ус­нуть на сотни лет, однако, когда он откроет глаза, чтобы увидеть Иисуса, ему покажется, что это произошло букваль­но в следующий миг. Только миг до того, как он увидит Спасителя.

Скажите, разве в этом есть что-то жалящее? Разве это не помогает нам понять желание Павла «разрешиться и быть со Христом», «выйти из тела и водвориться у Господа»? Некото­рых людей эти слова сбивают с толку, потому что они счита­ют, будто в данном случае Павел говорит о своем желании оказаться со Христом сразу после смерти. Однако так ли это на самом деле? Послушайте, сколько торжества было в сло­вах апостола, когда он приблизился к концу жизни: «Ибо я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало. Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру со­хранил; а теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный; и не только мне, но и всем возлюбившим явление Его» (2 Тим. 4:6—8).

Время отшествия приближалось, смерть была рядом. Но когда Павел ожидал получить свою награду? «В день оный», вместе со всеми, кто спасется. Когда он надеялся оказаться рядом со Христом? Во время «явления Его». Павел просто предполагает, что до дня воскресения пройдет определенный период времени, который покажется мгновением. Такова его надежда.

Умирая, христианин знает, что в день сретенья с Госпо­дом его жизнь не только будет восстановлена, но и обретет бессмертие. Обратимся к некоторым разительным особенно­стям: «Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся; ибо


тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему — облечься в бессмертие» (1 Кор. 15:51—53).

А теперь вспомним уже приводившийся отрывок:

«Потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Хри­сте воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вме­сте с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем. Итак утешайте друг друга сими словами» (1 Фес. 4:16—18).

Разве можно услышать что-нибудь лучшее, да и может ли быть лучшее утешение?

Давайте, насколько позволяют наши ограниченные воз­можности, представим, как это будет происходить. Пронзая небосвод, Сын Божий, сопровождаемый бесчисленными сон­мами ангелов, движется вниз по Своему пути, усеянному звез­дами. Затем громоподобным голосом Он возвещает: «Пробу­дитесь, спящие в прахе земли, и восстаньте для вечной жиз­ни». И те, кого вы потеряли, тоже слышат это. Голос, призы­вающий наших умерших, разносится по всему миру. Семьи воссоединяются. Дети, вырванные смертью из материнских рук, вновь попадают в их жаркие объятия. Как радостен этот день соединения! Что он означает для вас или для меня? Ве­ликую весть, что за гранью этого дня есть нечто лучшее!

Давайте немного поразмыслим. Чем станет глас Господа для увечных, слепых, ослабленных болезнью, скованных стра­хом? «Тогда откроются глаза слепых, и уши глухих отверзут­ся. Тогда хромой вскочит, как олень, и язык немого будет петь» (Ис. 35:5, 6). Но представьте, что это будет означать для человека крепкого и здорового, для тех, кто любит жизнь и хочет жить? Ясное дело, что порой для измученного страда­ниями и болезнями смерть может стать желанной, однако для того, кто молод и силен, она лишь означает, что надежды не сбылись, разочарование неизбежно, а честолюбивые устрем­ления — всего лишь прах. Однако у нас есть что противопо­ставить жалу смерти. Наша надежда заключена не в научных открытиях, не в космических исследованиях, не в том, что делает человек, но в обетовании воскресения, сотворенного Тем, Кто Сам явил его возможность!