Глава 9

РЕКВИЕМ ДЛЯ МЕССИИ

1. Мессия семидесятилетия

Только что прозвучали последние слова восьмой главы, полные замешательства и тревоги. Даниил не понял видения (см. 8:27). Он как бы был оставлен в темноте, и пришлось ждать целых тринадцать лет, прежде чем свет рассеял тьму. Мы те­перь находимся в первом году Дария, то есть в 538 году до Р. Хр. Это — переломный год, время надежды. Для Даниила это год, когда он оказался в львином рву, год, когда явился ангел Господень и избавил его от смерти [гл. 6). Для Даниила это также и год начала исполнения его пророчеств (гл. 2 и 7). Вави­лон переходит под власть нового царства — Мидо-Персии. Наконец (что самое главное) -- это год прихода к власти Кира, соправителем которого в Вавилоне является Дарий и о кото­ром задолго до описываемых событий пророк Исаия говорил как о помазаннике Божьем и избавителе Израиля:

«Который [Господь] говорит о Кире: пастырь Мой,

И он исполнит всю волю Мою

И скажет Иерусалиму: "ты будешь построен!"

И храму: "ты будешь основан!"

Так говорит Господь помазаннику Своему Киру:

Я держу тебя за правую руку...

Я пойду пред тобою, и горы уравняю...

Дабы ты познал, что Я Господь, называющий тебя по имени,

Бог Израилев.

Ради Иакова, раба Моего,

И Израиля, избранного Моего,

Я назвал тебя по имени,

Почтил тебя, хотя ты не знал Меня»

(Ис. 44:28-45:4).

Даниил видит, что пророчество исполняется прямо у него на глазах; он начинает его понимать, и его интерес к пророчес­тву становится более сильным. Он стремится понять его во всей полноте. И непониманию, которым заканчивается восьмая гла­ва, противопоставлено понимание в начале девятой главы: «Я, Даниил, сообразил по книгам число лет, о котором было слово Господне к Иеремии пророку, что семьдесят лет исполнятся над опустошением Иерусалима» (Дан. 9:2).

Предыдущее видение оставило Даниила в тревоге и сму­щении. Может быть, какое-то время Даниил верил, что опусто­шение Иерусалима будет длиться 2300 лет. Но изучение Книги Иеремии, пророка, которого он знал еще будучи мальчиком, устранило недоразумение и ободрило Даниила. Продолжитель­ность плена будет не более семидесяти лет:

«Ибо так говорит Господь: когда исполнится вам в Вави­лоне семьдесят лет, тогда Я посещу вас и исполню доброе слово Мое о вас, чтобы возвратить вас на место сие... И воз­зовете ко Мне и пойдете и помолитесь Мне, и Я услышу вас» (Иер. 29:10-12; ср. 25:11, 12).

В самом конце еврейской Библии, в Книге Паралипоменон, прямо говорится об исполнении этого пророчества о Кире. Что касается периода в семьдесят лет, то в нем угадывается принцип субботних лет (семь умножить на десять).

«И все сосуды дома Божия, большие и малые, и сокрови­ща дома Господня... все принес он [Навуходоносор] в Вави­лон... И переселил он оставшихся от меча в Вавилон; и были они рабами его и сыновей его, до воцарения царя Персидско­го, доколе, во исполнение слова Господня, сказанного устами

Иеремии, земля не отпраздновала суббот своих. Во все дни запустения она субботствовала до исполнения семидесяти лет. А в первый год Кира, царя Персидского, во исполнение слова Господня, сказанного устами Иеремии, возбудил Господь дух Кира, царя Персидского, и он велел объявить по всему царству своему, словесно и письменно, и сказать: так говорит Кир, царь Персидский... Господь, Бог небесный... повелел мне построить Ему дом в Иерусалиме, что в Иудее. Кто есть из вас — из всего народа Его, да будет Господь, Бог его, с ним, и пусть он туда идет» (2 Пар. 36:18-23).

Из семидесяти лет, которые начались в605 году до Р. Хр., когда Навуходоносор разрушил Иерусалим (гл. 1), прошло уже шестьдесят восемь; но ничто не предвещало конца изгнания. Народ по-прежнему жил в плену, а Иерусалим по-прежнему был в развалинах. Размышляя о своих собственных опытах и об ис­полнении пророчеств, Даниил обращает внимание на это обе­тование и углубляется в исследование текста, так как вера, под­тверждаемая конкретными событиями прошлого и настоящего, побуждает к исследованию пророческого слова. Если проро­чество оказывается верным, то человек относится к нему бо­лее серьезно и исследует его с большим вниманием. Даниил понимает теперь, что семидесятилетний период, предсказан­ный Иеремией, приближается к концу. У Даниила появляется надежда. И хотя нет никаких предзнаменований ее осуществле­ния, эта надежда побуждает Даниила к усиленной молитве.

2. Усиленная молитва

Пророк испытывает тяжелые чувства. Он молится «в посте и вретище и пепле» (9:3). Эти три условия совершения молит­вы — три составляющие смерти, и такой обряд, часто сопро­вождавший молитву в библейские времена, символизировал смерть. Подобно мертвецу, верующий не ест, жизнь в него боль­ше не поступает. Подобно мертвецу, он покрыт грубой тканью (мешковиной из козьей шкуры или верблюжьей шерсти); внеш­ний вид его уже не волнует. И наконец, подобно мертвецу, он превращается в прах и пепел. Это символ небытия, который израильтянин использует во время молитвы. Перед Богом

нельзя лукавить. Человек становится самим собой, то есть ни­чем, потенциальным покойником. Верующий, возносящий мо­литвы к Богу, осознает непрочность своего бытия. Будучи пра­хом, он призывает на помощь Бога-Творца, от Которого он на­ходится в полной зависимости. В эту молитву Даниил вклады­вает всего себя. Для него больше ничего не существует, кроме этой сильной мольбы. В Книге Даниила — это самая длинная и самая важная молитва, седьмая и последняя.

Впервые молитва становится всеобъемлющей. Она охва­тывает весь народ, живущий здесь и там, вчера и сегодня. Сама форма молитвы, ее хиастическая структура (А Б В Б1 А1) под­черкивает ее всеобъемлющий характер. Слова о народе нахо­дятся на ее вершине, в ее геометрическом центре:

А. 9:4 — обращение к Господу Богу.

Б. 9:5, 6 — согрешили мы.

В. 9:7, 8 — весь Израиль.

Б1. 9:10, 11 —не слушали.

А1. 9:15-19 — обращение к Господу Богу.

Последствия грехов Израиля не ограничиваются его геог­рафической территорией: «Иерусалим и народ Твой в поруга­нии у всех, окружающих нас» {9:16). Так же и бедствие, при­шедшее на народ и на Иерусалим, имеет вселенский масштаб:

«великое бедствие, какого не бывало под небесами, и какое совершилось над Иерусалимом» (9:12).

Впервые Даниил молится, употребляя первое лицо мно­жественного числа: «Согрешили мы, поступали беззаконно» (9:5); «и не слушали рабов Твоих, пророков» (9:6); «мы согре­шили перед Ним» (9:11); «за грехи наши и беззакония отцов наших» (9:16). Однако «мы» — не единственное личное мес­тоимение в структуре текста, оно чередуется с «Ты», относя­щимся к Богу.

В первой части «мы», употребленное в связи с восстанием народа (9:5, 6: Б), противопоставлено местоимению «Ты», упот­ребленному в связи с верностью Бога (9:4: А). Так же и в

последней части «мы» связано с восстанием народа (9:10-14: Б1), в то время как «Ты» связано с Божьим милосердием (9:15-19: А1). Обе части взаимоотражаются в соответствии с хиастической структурой: А Б // Б1 А1.

Возвратно-поступательное движение достигает своей на­ивысшей точки как раз между двумя частями, в самом центре мо­литвы, следуя той же самой хиастической структуре а б в 61 а1:

а «у Тебя» (9:7)

б «у нас» (9:7)

в «у всего Израиля» (9:7)

61 «у нас» (9:8)

а1 «у Господа» (9:9)

Такая чередующаяся структура напоминает зеркальную ди­намику литургического пения. Стиль молитвы из Дан. 9 сходен со стилем псалмов (45, 46, 59, 74, 94, 105, 114, 136 и др.) и молитв Ездры (9:6-75) и Неемии (1:5-11; 9:5-38), с которыми она имеет некоторые общие мотивы. Легко представить, как ее поет в унисон религиозная община на своем священном со­брании. Это не такая молитва, звучание которой не проникает за стены горницы (гл. 6); но это молитва, тесно связанная с судьбой всего народа. Таков один из уроков литургического пения: напомнить нам, что религия не существует сама по себе, но включает в себя общественное и космическое измерение, которое выходит за рамки' отдельного человека и включает его в судьбу всего мира. Случается, к сожалению, что святой, уда­ляющийся от мира, чтобы защитить свою святость и обличать грех извне, кончает тем, что создает иную религию по своему образу и подобию, которая быстро перерождается в идолопок­лонство. Такое искушение неизбежно появляется у всякого, у кого открыты глаза на беззакония собственного народа. Чело­век спешит взобраться на гору, чтобы с высоты смотреть и кри­тиковать мир, погрязший во грехе. Даниил далек от такого пус­того триумфализма лжепророков (Иер. 28), в его словах све­тится надежда. Он ясно видит грех своего народа. Но вместо того, чтобы извергать хулу и обличения, Даниил рассматривает себя как часть народа и, более того, он молится Богу за свой

народ. Это — горячее ходатайство, включающее и судьбу са­мого пророка. И действительно, Даниил разделяет участь из­гнанного народа и испытывает на себе последствия греха от­цов (9:12, 13). Литургическое «мы» располагается главным об­разом в исторической перспективе между прошлым и будущим. Бог Даниила — это Бог, выведший Израиля из Египта (9;?5). Имя Иегова (в нашем переводе — Господь) — имя Бога, кон­тролирующего историю, Бога Авраама, Исаака и Иакова, Бога завета — больше нигде не встречается в Книге Даниила, здесь же употребляется семь раз (9:4, 8, 10, 13, 14, 20). Таким обра­зом, Иегова — это также Бог, Который спасет Израиля из пле­на. В молитве Даниила местоимение «мы» звучит, когда речь идет о будущем избавлении, которое совершит Бог.

Конечно, литургическая форма несет в себе эстетический и эмоциональный элемент настоящего момента. Эта молитва красива, и ее слова заставляют звучать чувствительные струны души. Эта молитва вполне подходит для гармоничного хорово­го пения. Ее звучание и содержание заставляют биться сердца и усиливают радость верующих, пришедших на богослужение. Но это «настоящее» является верным лишь в той мере, в какой оно вписывается в ход истории. Таков смысл библейской ли­тургии, отличающий ее от всех прочих литургий. Она одновре­менно и воспоминание о прошедшем событии, и ожидание бу­дущего события.

Даниил молится о народе, находящемся в изгнании, и об Иерусалиме, лежащем в развалинах (9:19). Как и в шестой гла­ве, молитва Даниила обращена к Иерусалиму и разрушенному храму. Даниил об этом ясно говорит в стихе, следующем не­посредственно за текстом молитвы: «я... повергал мольбу мою пред Господом Богом моим о святой горе Бога моего» (9:20).

Время молитвы тесно связано с ее направленностью: «око­ло времени вечерней жертвы» (9:21). Благочестие Даниила про­является и в соответствии его молитвенной жизни ритму хра­мового служения, хотя храма уже не существует. Но благочес­тие находит свое выражение в надежде на восстановление хра­ма. Время это — момент окончания поста (Езд. 9:5),

благоприятный момент, в который на смену мольбе приходит событие, об исполнении которого человек молился весь день в сокруше­нии сердца (Пс. 140:2; 3 Цар. 18:36).

Хотя это и литургия, молитва не может ограничиваться ли­тургией, она должна быть связана с историей, в противном слу­чае она будет лишь пустым обрядом, преходящим чувством, поверхностной религией, иллюзией встречи с Духом, в то вре­мя как на самом деле ничего нет, кроме ветра и эмоций.

Этим переходом от человеческой мольбы к истории и за­вершается молитва. Поворотный пункт, с которого начинается этот переход и который вводит прошение к Богу услышать и дей­ствовать, стилистически отмечен выражением «и ныне» (9:15, 17). Теперь снова появляется первое лицо множественного числа, которое было в начале молитвы (9:3, 4). Но переход от челове­ческой мольбы к Божественному слушанию обусловлен отнюдь не исполнением земного обряда. Переход от молитвы к истории возможен только через Божью благодать. Этот механизм уже угадывается в пронизывающем текст молитвы чередовании мес­тоимений «мы», относящихся к народу, и «Ты», относящегося к Богу. Но особенно явно он чувствуется в заключении, в конце этого чередования. Божьего внимания достойно только то, что делается по изволению Самого Бога: «по всей правде Твоей» (9:16), «Твое великое милосердие» (9:18), «ради Тебя» (9:17, 19).

Впрочем, Бог отвечает на молитву еще до ее окончания. Даниил еще продолжает говорить, как к нему вдруг является Божий посланник (9:20, 21). Молитва не имеет ценности сама по себе. Сами слова, какими бы красивыми и правильными они ни были, не имеют в себе магической силы, заставляющей Бога действовать. Инициатива принадлежит Богу. Он Сам принима­ет решение. Все зависит от Него.

Вот почему Даниил в заключение просит Бога не медлить в Своих действиях. Это завершающая нота молитвы, к которой вся она устремлена. Всякая искренняя молитва проникнута та­ким же нетерпением: «не умедли» (9:19), так как молитва на­правлена не только на общение с Богом в данный момент, но

она устремляется за пределы настоящего, призывая Бога ско­рее завершить историю, ставшую невыносимой.

3. Мессия семидесяти седмин

Ответ Бога на молитву Даниила и на его вопрос отно­сительно видения о 2300 вечерах и утрах — это обетование Мессии.

«Итак знай и разумей: с того времени, как выйдет повеле­ние о восстановлении Иерусалима, до Христа Владыки семь седмин и шестьдесят две седмины» (Дан. 9:25).

В библейской традиции Мессия — это тот, на кого возло­жена особая миссия спасения народа. Еврейское слово «машиах» (мессия) — это страдательная форма глагола «машах» (помазать). Машиах (мессия) означает «тот, кто помазан». Над мессией совершается обряд, в течение которого ему на голову возливается елей, что символизирует наделение силой и ду­хом, а также веру в совершение своей миссим.

Обряд помазания совершался над священниками, проро­ками, военачальниками и царями, которые таким образом ста­новились мессиями. В истории Израиля было много таких мес­сий. Мессиями были названы священник Аарон (Исх. 28:41; Лев. 16:32), пророк Исаия (Ис. 61:1), цари Саул (2 Цар. 1:14) и Да­вид (16:6, 13) и даже, как мы видели раньше, иноземный царь Кир. Надежда Израиля жила, таким образом, в ожидании спа­сения — от одного мессии к другому.

Но пророчество о семидесяти седминах, которое прихо­дит в ответ на молитву о семидесяти годах, говорит об ином Мессии, о Мессии мессий, приносящем спасение спасений. Читая пророчество Иеремии о семидесяти годах, Даниил ожи­дает лишь одного из земных мессий, который придет освобо­дить Израиля в определенный исторический момент. Проро­чество о семидесяти седминах охватывает более широкий го­ризонт, оно имеет вселенское и абсолютное значение.

Использованные здесь языковые средства очень хорошо пе­редают взлет надежды и переход от относительного к абсолют­ному. Семьдесят лет (7х10) приводят нас к мессии субботнего года (Кир), а семьдесят седмин (7х7х10) приводят к Мессии юби­лея (см. ниже). Кроме того, слова молитвы Даниила имеют узкий смысл и выражают частный и относительный подход; но когда они проявляются в контексте семидесяти седмин, они приобре­тают широкий смысл и передают вселенскую и абсолютную пер­спективу. Например, слово «грех» (хт) имеет в Дан. 9:24-27 ши­рокое вселенское значение (9/24), тогда как раньше, в стихах с 1 по 23, оно употребляется лишь в узком и относительном смыс­ле: «Согрешили мы» (9:5, 8, 11, 15), «грехи наши» (9/76), «грехи мои и грехи народа моего» (9:20). Точно так обстоит дело и со словами «беззаконие», «правда», «опустошение» и др. Поэтому неудивительно, что в контексте семидесяти седмин слово «Мес­сия» (Христос) использовано в глобальном смысле. Мессия, о Котором здесь идет речь, — это высший Мессия, заключающий в Себе всех мессий, Мессия всей вселенной.

Далее из текста мы узнаем, что предназначение этого Мес­сии выходит за рамки конкретного времени и конкретного наро­да и касается «многих» (9:27). В библейской традиции еврейс­кое слово «раббим» (многие) имеет еще и важное дополнитель­ное значение всеобщности (см. Ис. 53:12; Дан. 12:2). Это слово часто употребляли пророки для обозначения племен и народов, участвующих во всеобщем поклонении Богу (Мих. 4:2). Этот Мес­сия — Мессия всех народов, Мессия, Который спасет мир.

Вот почему пришествие этого последнего Мессии приво­дит нас к юбилею, священному празднику, символизирующему воссоздание мира: Субботе суббот, которая наступала после семижды семи лет. Этот год считался временем освобождения и милости (Ис. 61:1, 2), когда человек и природа возвращались к своему первоначальному состоянию (Лев. 25:8-17).

Вот почему пророчество о семидесяти седминах являет­ся составной частью пророчества о 2300 вечерах и утрах. Да­ниил был обеспокоен периодом в 2300 вечеров и утр «и не понимал его». Чтобы понять его, он обращается к

пророчеству Иеремии о семидесяти годах. Ключевое слово «понимать» употребляется здесь по отношению к этому пророчеству и снова появляется после долгой молитвы на этот раз в связи с пророчеством о семидесяти седминах. Путеводная нить, ко­торая прослеживается по глаголу «понимать», говорит о на­мерении автора подчеркнуть, что пророчество о семидесяти седминах даст сведения, необходимые и для понимания виде­ния о 2300 вечерах и утрах, которое до этого момента остава­лось непонятным. Об этом ясно сказано в стихе, с которого начинается пророчество о семидесяти седминах. Тот же са­мый небесный посланник Гавриил, который объяснял проро­чество о 2300 вечерах и утрах в восьмой главе, теперь снова спешит, чтобы помочь понять видение (см. 9:23). Видение, о котором здесь идет речь, — это видение о 2300 вечерах и ут­рах (ср. Дан. 8:16).

Бесспорно, пророчество о семидесяти седминах, возве­щающее пришествие Мессии, предназначено для того, чтобы объяснить видение о 2300 вечерах и утрах. Пришествие этого Мессии не является мифическим и находящимся где-то за пред­елами истории. Это убедительное пророчество; но его нужно объяснить, то есть необходима работа ума. Для этого главный, определяющий довод выражен в цифрах. Историческая истин­ность Мессии обусловлена точным указанием времени. Пре­жде чем идти дальше, нам нужно предупредить читателя, чтобы он перевел дух и затем сосредоточился. Напряженное внима­ние теперь необходимо для усвоения.

Для хронологической расшифровки этого пророческого пе­риода обязательно необходимо знать, когда он начался, сколь­ко времени он продолжался и когда он закончился, после чего можно будет понять и связь этого периода с 2300 вечерами и утрами, и для чего он был дан.

1. Начало

Пришествие Мессии связано во времени с земным словом («дабар», 9:25), возвещающим восстановление Иерусалима и зву­чащим как эхо небесного слова («дабар», 9:23), которым

отмечено исполнение молитвы Даниила. Одно и то же слово «дабар» используется для обозначения земной речи и небесной. Други­ми словами, земное слово, возвещающее восстановление Иеру­салима, — это не что иное, как исполнение небесного слова, вдохновляющего слово земное. Это слово и является начальной точкой пророческого периода в семьдесят седмин:

«С того времени, как выйдет повеление о восстановлении Иерусалима, до Христа Владыки семь седмин и шестьдесят две седмины» (Дан. 9:25).

Из Книги Ездры мы узнаем, что город Иерусалим был пос­троен заново в соответствии с указами, которые издавали друг за другом Кир, Дарий и Артаксеркс (Езд. 6:14).

Первый указ, разрешающий изгнанникам вернуться на родину, был издан в 538 году Киром. В течение года пример­но пятьдесят тысяч иудеев вернулись в свою страну. Но этот указ касался прежде всего восстановления храма. Ездра со­общает, что было возвращено пять тысяч четыреста храмо­вых сосудов.

Второй указ, изданный Дарием I Гистапом (не путать с Дарием Мидянином), лишь подтвердил указ Кира.

Третий указ был издан Артаксерксом, прозванным Долго­руким. Следующие факты позволяют нам заключить, что имен­но об этом указе говорится в пророчестве:

1. Это — последний указ и, следовательно, единствен­ный, который был полностью осуществлен. Впрочем, в Книге Ездры слово «повеление» (то есть царский указ) употребле­но в единственном числе и таким образом относится к сово­купности трех документов, подчеркивая единство всех трех указов.

2. Только этот указ был полным, поскольку он касался как восстановления храма, так и восстановления политической и административной структуры Иерусалима (Езд. 7:25).

3. Только за этим указом следует прославление Бога,     и только по поводу этого указа ясно говорится о Божьем вме­шательстве:

«Благословен Господь, Бог отцов наших, вложивший в сер­дце царя — украсить дом Господень, который в Иерусали­ме, и склонивший на меня милость царя... И я ободрился, ибо рука Господа, Бога моего, была надо мною, и собрал я глав Израиля, чтоб они пошли со мною» (Езд. 7:27, 28).

Знаменателен и тот факт, что начиная с этого восхвале­ния, которым Ездра откликается на действия Бога, в тексте про­исходит переход с арамейского языка — языка плена — на ев­рейский язык — язык Израиля. Этот переход является след­ствием указа Артаксеркса, знаменующего начало националь­ного возрождения. Согласно Книге Ездры, Артаксеркс издал этот указ в пятом месяце седьмого года своего правления (Езд. 7:8), т. е. в начале осени 457 года до Р. Хр.¹⁴⁹: с этой даты и начинается наш пророческий период.

2. Продолжительность

Седмины годов. Эти седмины (недели) являются про­роческими, то есть каждая из них обозначает семь лет, а не семь дней.

1. На это есть указание и в самом тексте. Семидесятилет­ний период Иеремии во вступлении и семьдесят седмин Дани­ила в заключении взаимоотражаются, образуя хиастическую структуру: в первой фразе обычный порядок слов: «семьдесят лет» (А Б), а во второй фразе порядок слов обратный: «седмин семьдесят» (Б1 А1):

Таким образом, хиазм проясняет природу седмин. Как «семьдесят» являются параллелью «семидесяти», так и «годы»

являются параллелью «седминам». В самом начале девятой гла­вы содержится указание на подход, который необходимо ис­пользовать: эти седмины следует понимать как седмины лет. Кроме того, сразу же вслед за девятой главой, т. е. в первых стихах десятой главы, косвенно подтверждается, что седмины из девятой главы — это семилетия. Когда речь идет о посте, продолжавшемся три недели, автор чувствует необходимость уточнить: «три седмицы дней» {10:2). Это единственное место в Библии, где употреблено такое выражение, несомненно, с намерением указать на различие между двумя типами недель. Три недели поста — это, очевидно, три седмицы дней; а семь­десят пророческих недель, углубляющихся во время, — это семьдесят семилетий.

2. Помимо Книги Даниила, этот принцип «день за год» час­то встречается в других местах Библии. В повествовании слово «дни» (ямим) может употребляться в значении «годы», и имен­но так оно передается в большинстве переводов (см. Исх. 13:10; ср. Суд. 11:40; 1 Цар. 1:21; 2:19; 27:7; Чис. 9:22; 3 Цар. 11:42; Быт. 47:9 и т. д.). Поэтические тексты изобилуют параллелиз­мами, в которых «дни» соответствуют «годам»:

«Разве дни Твои, как дни человека, Или лета Твои, как дни мужа» (Иов 10:5).

«Размышляю о днях древних, О летах веков минувших» (Пс. 76:6).

«Проповедыватьлето Господне благоприятное И день мщения Бога нашего» (Ис. 61:2).

Этот принцип можно найти и в текстах священного зако­нодательства. В течение шести лет израильский земледелец сеял и обрабатывал землю, но в седьмой год он должен был оставить ее, чтобы она сама собой производила плоды, кото­рые принадлежали всем: как пришельцу, так и рабу; как бед­няку, так и собственнику. Этот седьмой год отдыха примени­тельно к земле назывался субботой, как и седьмой день неде­ли (Лев. 25:1-7). Под субботой в этом случае подразумевался

год, а не день. Такие же выражения используются и в поста­новлении о юбилее: «И насчитай себе семь субботних лет, семь раз по семи лет» (Лев. 25:8).

Этот принцип применяется и в пророчествах, относящихся к будущему. Сорок дней странствования разведчиков в ханаан­ской земле проецируются как сорок лет странствования наро­да в пустыне. «По числу сорока дней, в которые вы осматрива­ли землю, вы понесете наказание за грехи ваши сорок лет» (Чис. 14:34). Пророку Иезекиилю Бог повелевает лежать на ле­вом боку число дней, соответствующее числу будущих лет: «Я определил тебе годы беззакония их числом дней» (Иез. 4:5).

3. Сами иудеи в древности понимали седмины Даниила как семилетия. Эту точку зрения у них переняли и христиане. Из многочисленных иудейских документов мы назовем лишь не­которые. Среди эллинистической литературы есть такие текс­ты, как «Книга юбилеев» (III век до Р. Хр.), «Завет Левия» (I век до Р. Хр.), «Первая книга Еноха» (II век до Р. Хр.); среди кумранской литературы (II век до Р. Хр.) такие тексты, как II Q «Мелхиседек», 4 Q 384-390 «Псевдо-Иезекииль», «Дамасский кодекс»; в раввинистической литературе такие тексты, как «Седер Олам» (II век от Р. Хр.), Талмуд, Мидраш Рабба. А вслед за ними такие классические толкователи средневековья, как Саадия, Раши, Ибн Эзра в труде «Микраот Гдолот»¹⁵⁰, подтверждают истин­ность такого понимания. Принцип «день за год» является од­ним из самых древних и хорошо обоснованных принципов тол­кования пророчеств.

Неделимые седмины. Эти семилетия приводят нас к при­шествию Мессии, как об этом и сказано в тексте:

«До Христа Владыки семь седмин и шестьдесят две седми­ны... по истечении шестидесяти двух седмин предан будет смерти Христос, и никто за Него» (9:25, 26 — буквальный перевод).

Пришествие Мессии предсказано в конце шестидесяти двух седмин, а не в конце семи седмин, отделенных от шестидесяти

двух седмин, как это можно было бы предположить на основа­нии некоторых переводов. Конечно, масоретский текст, то есть текст, в котором масореты Х века расставили знаки препина­ния и знаки, обозначающие гласные звуки (современный ев­рейский текст), имеет разделительный знак (атнах), который, как кажется, указывает на купюру после «семи седмин». Но на самом деле это не так.

1. Прежде всего, мы имеем основание логического и кон­текстуального порядка. С самого начала указано, что число лет следует понимать как сумму (7+62). «Семьдесят седмин опреде­лены для народа твоего и святого города твоего» (9:24). С дру­гой стороны, поскольку седмины следует понимать как семиле­тия, то невозможно разорвать срок после семи седмин, так как это означало бы, что Мессия должен умереть через 434 года после Своего пришествия (62х7), а это противоречит логике.

2. Другое основание — стилистического порядка¹⁵¹. В струк­туре текста перекрещиваются две темы (тема Мессии и тема Иерусалима), каждая из которых имеет ключевое слово, по ко­торому можно судить о предмете темы. Каждый раз, когда текст относится к Мессии (А1, А2, A3), в нем присутствует слово «сед­мины» (т. е. недели — «шабуим»), а когда текст относится к Иерусалиму (Б1, Б2, БЗ), в нем присутствует слово «предопре­деленный» (хрт).

Литературная структурами. 9:25-27 (дословный перевод):

А1 Пришествие Мессии, 9:25а

(со времени выхода слова о восстановлении и построении Иерусалима) до Христа Владыки 7 недель и 62 недели.

Б1 Построение города, 9:256

будут восстановлены и построены улицы и стены в предопределенные трудные времена.

А2 Смерть Мессии, 9:26а

после 62 недель. Но Он будет сокрушен без чьей-либо помощи.

Б2 Разрушение города, 9:26б

Захватчик разрушит город и святилище, конец его будет от страшного бедствия и до конца предопреде­ленной войны будет опустошение.

A3 Завет Мессии, 9:27а

Он заключит союз со многими в течение одной недели, а в середине недели он прекратит жертву и приношение.

БЗ Разрушение города, 9:276

на крыле мерзость, запустение до самого конца, до того как с опустошением произойдет то, что предопределено.

Можно заметить, что каждое ключевое слово («недели», ког­да речь идет о Мессии, и «предопределенный», когда речь идет об Иерусалиме) встречается регулярно (три раза). Такая литера­турная деталь явно говорит о том, что шестьдесят две недели относятся к Мессии, а не к Иерусалиму (как «предопределен­ный» относится к Иерусалиму, а не .к Мессии). Значит, купюру следует делать после шестидесяти двух седмин (а не после семи седмин), как это и сделано в таких древних переводах, как Септуагинта и Пешита, и даже в одном из кумранских текстов¹⁵².

3. Третье основание — синтаксического порядка. Оно каса­ется употребления атнаха. При перечислении единиц измерения (таланты, сикли, недели, дни и т. д.) или при больших числах атнах часто имеет соединительное значение (а не разделитель­ное), то есть он указывает не на деление, а на добавление:

«Серебра же от исчисленныхлиц общества сто талантов (атнах) и тысяча семьсот семьдесят пять сиклей, сиклей свя­щенных» (Исх. 38:25; ср. 9:29).

«И было всех вошедших в исчисление шестьсот три тысячи (атнах) пятьсот пятьдесят» (Чис. 1:46).

Так же и седмины из Дан. 9 представляют собой единую и неделимую сумму. Шестьдесят две седмины следует понимать как добавленные к семи седминам.а не как отделенные от них.

На основании этих данных, а именно: точки отсчета проро­ческого периода (457 год до Р. Хр.) и продолжительности периода (семьдесят семилетий) — мы теперь можем установить время окончания периода и событие, которым он должен завершиться.

3. Конец

Его пришествие. Пришествия Мессии следовало ожидать через шестьдесят девять седмин, или через 483 года (69х7), после 457 года до Р. Хр. Семидесятая седмина начинается в 27 году нашей эры. И действительно, 27 год отмечен в истории Израиля и всего мира пришествием Того, Кто был назван Хрис­том (греческий перевод слова «мессия» — помазанник). Имен­но в этом году Иисус был крещен и «помазан» Духом (Лк. 3:21, 22). В Евангелии от Луки это событие датировано пятнадцатым годом правления императора Тиберия {3:1У⁵³. С этого года Иисус начал Свое служение как Мессия (помазанник) чтением проро­чества из Книги Исаии, которое возвещает приход Мессии в словах, характерных для описания юбилея:

«Дух Господень на Мне;

Ибо Он помазал Меня благовествовать нищим И послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, Проповедывать пленным освобождение, Слепым прозрение, Отпустить измученных на свободу, Проповедывать лето Господне благоприятное» (Лк.4:18,19).

Упоминая здесь о принципе юбилея, Иисус прямо указы­вал на связь Своего пришествия с пророчеством о семидесяти седминах, а это пророчество, как мы уже видели, описывало пришествие Мессии словами, характерными для юбилея. Иисус говорит о Себе как об исполнителе пророчества:

«И Он начал говорить им: ныне исполнилось писание сие, слышанное вами» (Лк. 4:21).

Его смерть. Далее в Книге Даниила говорится о смерти Мессии:

«После шестидесяти двух недель Мессия будет сокрушен... в середине недели Он прекратит жертву и приношение» (9:26, 27 —дословный перевод).

Насильственный характер смерти Мессии передан здесь глаголом «сокрушен» (крт). Этот глагол, употребленный, как и здесь, в страдательной форме, характерен для языка Пятикни­жия, где он часто используется применительно к виновному, приговоренному к смерти. К тому же глагол здесь употреблен во времени, которое выражает резкие и решительные дейст­вия (еврейский имперфект). Кроме того, смерть Мессии опи­сана в словах, характерных для священнического служения. Глагол «крт» относится к завету, который связан с приношени­ем жертв. В еврейском языке глагол «крт» образует устойчивое сочетание со словом «завет» (Быт. 15:18; Иер. 34:13), евреи не заключают, а «разрубают» (крт) завет (берит). Эти выражения вызывают в памяти обряд заключения завета, при котором уби­вается и рассекается жертвенный агнец (Быт. 15:10;'Иер. 34:18).

Другими словами, Даниил возвещает смерть Мессии сло­вами, напоминающими о завете, выражавшемся в системе свя­щенного служения смертью агнца. На это указывает и вступле­ние к пророчеству о семидесяти седминах. Здесь имеется в виду искупление греха (9:24).

Таким образом Мессия отождествляется с жертвой заве­та. Подобно агнцу, Он Своей смертью скрепил завет и гаранти­ровал прощение свыше. Израильтянам, чья жизнь была тесно связана с жертвоприношениями Богу, такой язык был вполне понятен. Такой же язык использовал и пророк Исаия для описа­ния страдающего служителя. Ни Израиль, ни сам пророк¹⁵⁴ не могли быть этим служителем, который умирает как агнец и тем самым обеспечивает прощение грехов и спасение:

«Господь возложил на Него грехи всех нас. Он истязуем был, но страдал добровольно, И не открывал уст Своих;

Как овца, веден был Он на заклание,

И, как агнец пред стригущими его безгласен»

(Ис. 53:6. 7).

Поэтому неудивительно, что некоторые иудеи времен Иисуса узнали в Мессии того, кто «Агнец Божий, Который

берет на Себя грех мира» (Ин. 1:29), и разглядели в ежедневных жертвах прообраз этого Мессии Спасителя, «тень будущих благ» (Евр. 10:1).

Неудивительно и то, что на основании этого был сделан вывод об отмене жертвоприношений. Когда Мессия умер, жер­твы, служившие прообразом этой смерти, утратили свою силу (Евр. 10:9).

Об этом говорится и в пророчестве Даниила: умирая, Мес­сия прекратит «жертву и приношение» (Дан. 9:27).

Как видим, речь идет не о новом понимании текстов или древних установлении, возникшем впоследствии под влиянием пришествия Иисуса Христа, как учат богословы бультмановского направления. Такого рода толкование встречается уже в Вет­хом Завете. Это подтверждается и иудейским преданием, ко­торое в данном вопросе совершенно расходится с преданием христианским¹⁵⁵.

Время этой смерти, имеющей столь важное значение, Да­ниил относит к середине семидесятой седмины. Слово «сере­дина» более точно выражает смысл еврейского слова «хаци», чем слово «половина», встречающееся в некоторых перево­дах. Это слово в другом контексте может означать «полови­на», но когда речь идет о периоде времени, оно всегда значит «середина» (см. Исх. 12:29; И. Нав. 10:13; Суд. 16:3; Руф. 3:8; Пс. 101:25; Иер. 17:11). А середина этой седмины, то есть три с половиной года после 27 года, приходится на 31 год, в кото­ром и был распят Христос.

Время и значение пришествия и смерти Иисуса из Наза­рета полностью соответствуют данным пророчества. Это дает нам более глубокое основание доверять не только слову про­рочества, которое исполнилось, но и словам Иисуса из Наза­рета, о пришествии Которого оно предвозвестило. Это — вес­кий аргумент в пользу христианской истины. Многие иудеи были обращены. В Новом Завете говорится даже «весь на­род» (Мк. 11:18). К сожалению, история полна парадоксов.

Вместо того чтобы превратить христиан в людей, несущих убе­дительное слово, истина сделала их нетерпимыми. Мессия стал предлогом для убийства иудеев. Мессия-иудей стал «Мессией христиан». Среди иудеев отношение к семидесяти седминам стало весьма осторожным. Такое же отношение и у христиан, если только они вообще помнят об этих седминах, так как се­годня уже мало кто признает существование абсолютной ис­тины. Человек является христианином или иудеем по тради­ции, по привычке или вследствие лени. Поэтому человек не нуждается в доказательствах. Абсолютной истины для него не существует. Каждому — своя религия; и в конце концов люди говорят лишь о культуре, традициях или даже о националь­ности. Во имя так называемого плюрализма люди не рискуют говорить с другими о своих взглядах, чтобы не шокировать их и не слышать, в свою очередь, об их взглядах. Люди избегают конфронтации, избегают изменений. Люди предпочитают об­текаемые истины и довольствуются тем, что, не задумываясь, повторяют старые слова и живут, как жили раньше. Истина теперь звучит лишь на мелодию «я думаю, что» или «я чувст­вую, что». Каждый находит наслаждение в самодовольстве: никто не стремится к исследованию, потому что их «истина» не задает вопросов.

Вот почему пророчество из Дан. 9 остается незамечен­ным. Внимание людей сосредоточено на другом: на стремле­нии к неизведанным чувствам или к сиюминутному счастью. Дальше этого люди идти не желают.

Между тем, значение этого пророчества не ограничивает­ся лишь простым теоретическим признанием того, что проро­чество является верным и говорит об истинном Мессии. Оно беспокоит и обязывает. Как мы видели, Даниилу видение о се­мидесяти седминах дано прежде всего для того, чтобы помочь понять видение о 2300 вечерах и утрах.

4. Связь между двумя пророчествами

Оба пророчества расположены в одной перспективе и вза­имосвязаны.

1. Прежде всего они связаны хронологически. Проро­чество о семидесяти седминах дает нам ту единственную деталь, которой недоставало в пророчестве о 2300 вечерах и утрах, чтобы установить его место во времени: точку отсче­та. Две пророческие линии начинаются одним и тем же со­бытием — указом Артаксеркса от 457 года до Р. Хр. Но если линия семидесяти седмин останавливается в 27 году, а за­тем в 31, то линия 2300 вечеров и утр продолжается дальше и достигает середины XIX века. Выражение «вечер и утро», заимствованное из языка, которым описывается творение (Быт. 1, см. выше), обозначает сутки. 2300 вечеров и утр имеют пророческую природу и поэтому подчиняются прави­лу, которое нам уже встречалось в Книге Даниила и которое вполне обосновано в контексте семидесяти седмин. Это — «дни — годы». Отсчитав 2300 лет от 457 года до Р. Хр., мы оказываемся в середине XIX столетия, а именно в 1844 году. Ничто так не беспокоит, как конкретная дата, тем более в вопросах веры. Пока религиозная истина ограничивается областью «духовного» и абстрактного, она безобидна и даже может казаться интересной и привлекательной. Но как толь­ко она занимает свое четкое место в ткани истории и связы­вается с конкретной датой, ее стремятся избегать и относят­ся к ней настороженно.

Ее избегают прежде всего потому, что она по форме и языку очень сильно напоминает утверждения тех, кто на ос­нове своих умозрительных рассуждений строил фантазии и проповедовал лжемессий. Однако мы не должны отказываться от поиска истины только потому, что кто-то впадал в заблуж­дение. Напротив, уроки прошлого способствуют продвиже­нию вперед. Во всяком случае, библейское пророчество нас к этому призывает. Числа, которые оно нам дает, оправды­вают наши действия. Конкретная дата исторического собы­тия — это знак того, что Бог не шутит, что Его пророк не шарлатан. К тому же еврейское мышление воспринимает Бога не иначе как в истории и во времени. Библейская истина на­ходится не в философском плане. Это прежде всего истори­ческая истина. Поэтому следует ожидать, что при ней будут приведены и конкретные числа.

Истины избегают еще и потому, что она затрагивает жизнь человека и ко многому обязывает. В крайнем случае человек соглашается принять пророчество о семидесяти седминах, пос­кольку обе даты (27 и 31 год) довольно далеки от нас. Но взаи­мосвязь между двумя пророчествами, идущими в одном направ­лении, указывает на то, что 2300 вечеров и утр следует пони­мать в том же самом историческом и хронологическом плане, что и семьдесят седмин. Если мы верим, что пришествие Мес­сии в 27 и 31 годах —это исполнение пророчества о семидеся­ти седминах, то следует ожидать и исполнения пророчества о 2300 вечерах и утрах — с такой же исторической и хронологи­ческой точностью.

2. Связь между пророчествами имеет и теологическую сто­рону, так как она указывает на то, что спасение не заканчивает­ся распятием на кресте (семьдесят седмин); чтобы обрести силу, спасение обязательно должно пройти через великое космичес­кое прощение (2300 вечеров и утр). Эту схему можно было уви­деть и в священническом служении: ежедневной жертвы было недостаточно. Необходимым событием был Киппур, который в конце года завершал процесс спасения и придавал ему оконча­тельный и абсолютный характер. Пророк Даниил показывает, что эти два события, имеющие священную природу, дополняют друг друга. Это проявляется и в ключевых глаголах, которыми отмечены эти два события. Они все употреблены в страдатель­ной форме, характерной для языка священнического служения¹⁵⁶. В Дан. 9 для описания действия в пророчестве использованы шесть глаголов: «определены» (9:24), «обстроятся» (9:25), «пре­дан будет смерти» {9:26), «будут» (9:26), «предопределенная» (9:27), «постигнет» (9:27). В Дан. 8 использован только один глагол: «очистится» (8:14}. Отношение взаимодополняемости прослеживается и в числовых значениях. Глагол из восьмой главы дополняет шесть других из девятой главы, и таким обра­зом получается священное число семь.

Кроме того, оба пророчества объединены общей темой первосвященника. Дан. 9:24 и Исх. 29:36, 37 — это единствен­ные места в Библии, где соединяются три особых мотива, а именно: искупление, помазание и Святое святых. Оказывается,

эти два текста соединены между собой особым мостом. Когда Даниил писал текст 9:24, у него в голове, несомненно, были слова из Исх. 29:42-44. А контекст Исх. 29:36, 37 касается пос­вящения Аарона, первого первосвященника Израиля, и отно­сится к установлению постоянного жертвоприношения (Исх. 29:42-44). Таким образом, пророчество из Дан. 9 связывает искупительную жертву Мессии с посвящением первосвящен­ника и с постоянной жертвой. С другой стороны, пророчество о 2300 вечерах и утрах предполагает участие первосвященника, так как оно подразумевает день Искупления. На личность пер­восвященника указывает и неоднократное употребление слова «Владыка» («cap» — слово, которым обычно обозначался пер­восвященник Израиля; см. 1 Пар. 15:22; Дан. 10:5; см. выше).

Тем не менее эти два события расположены во времени не одинаковым образом. Первое пророчество указывает точ­ное время пришествия (помазания) Мессии и его смерти. Вто­рое же пророчество указывает прежде всего на конец периода в ответ на вопрос одного из небесных существ: «На сколько времени?» (8:73). Пророчество о семидесяти седминах дает дату события, а пророчество о 2300 вечерах и утрах сообщает о про­должительности периода, в конце которого произойдет собы­тие: «и тогда святилище очистится» (8:14). Первая датировка — точная и не допускающая сомнений, в то время как вторая яв­ляется открытой. Сами формы глаголов, с помощью которых описываются эти события, выражают различия во временном плане, характерные для этих событий. Смерть Мессии переда­ется имперфектом еврейского глагола («инкарет» — «предан будет смерти», 9:26). Эта форма подчеркивает быстроту дейст­вия. А очищение святилища передается, наоборот, перфектом («ницдак» — «очистится», 8:14), выражающим длительность действия. Если смерть Мессии произошла в 31 году и ограни­чивается этой датой (быстрое и завершенное действие), то очищение святилища выходит за рамки 1844 года и охватывает весь период, который Даниил называет «концом времени» (см. 8:77, 26).

Это последнее время, начавшееся в 1844 году, должно за­ключать в себе событие, которое дополняло бы собой событие

31 года. Многие христиане в своем понимании спасения упус­тили из виду или забыли эту сторону Божьего плана. Они оста­новились на кресте. И христианство стало главным образом религией креста, то есть религией прошлого или по крайней мере религией субъективного и экзистенциального опыта. Ак­центирование креста часто приводило к подчеркиванию значе­ния спасения через дела святости и жертвенности. Или, наобо­рот, подчеркивалось спасение через веру в Иисуса Христа, и крест становился символом теперешнего спасения человека. При любом из этих толкований спасение совершается здесь, на земле. Было также забыто и то, что в Библии спасение по­нимается как событие, относящееся к иному миру. Было забы­то, что спасение — это прежде всего надежда. Это Царство Божье, где другой порядок и другое устройство, — Царство, где больше не будет ни зла, ни смерти.

Вот почему крест связан с космическим судом, который «тех­нически» готовит Небесное Царство. Крест без суда, ведущего к Царствию, не имеет смысла. С другой стороны, чтобы быть оп­равданным на суде, надо пройти через крест. Чтобы человек был спасен от этого прожившего мира и от своей смертоносной пло­ти, необходимо было, чтобы Бог сошел с небес и Своей смертью, наподобие прежних жертвоприношений, заплатил цену челове­ческого греха. Это понимают все христиане. Они напоминают себе об этом через таинство евхаристии (причащения). Иудеи тоже это понимают, исполняя пасхальный обряд. Однако они упускают из виду, что этот удивительный поступок, в котором выразилась лю­бовь Божья, служил определенной цели, а именно вхождению в Царство Божье. Спасение Божье не останавливается на кресте. Богу не достаточно лишь показать Свою любовь. Поскольку Он любит по-настоящему, Его поступок — это гораздо большее, чем подвиг героя, который жертвует своей жизнью, чтобы вызвать к себе любовь и восхищение. Такая любовь в сущности эгоцентрична. Поскольку Бог любит по-настоящему, Он заботится о реальном спасении человека, о полном его прощении, об удалении его вины, о том, чтобы все началось сначала.

Человек не смог бы обрести спасение, если бы его тепе­решнее положение осталось без изменений. Чтобы человек

выжил и чтобы больше не было ни зла, ни смерти, нужно все начать с нуля. Спасение человека совершается через серьез­ную «перетасовку». В этом и заключается смысл суда на исходе мировой истории.

3. И наконец, мы рассмотрим связь этих пророчеств в пла­не экзистенциального их понимания. На уровне верующего вера в Иисуса Христа и надежда на Царствие зависят друг от друга. Действительно, чем горячее вера, тем напряженнее ожидание. Существование человека принципиально меняется в зависимос­ти от того, живет ли он настоящим или будущим. Если у меня есть вера, то я могу ждать, и моя жизнь наполняется новым смыслом, которого прежде она была лишена. Она неожиданно обогащается гарантированным будущим. Это — добрая весть: несмотря на смерть и надвигающуюся катастрофу, мы можем надеяться на будущее.

Однако это ожидание иного Царства не является пассив­ным. Оно динамично и по своему духу сходно с нетерпением Даниила. Оно побуждает к действию. Все ежедневные дела под­чинены Царству будущего. Нравственное решение, возмуще­ние против зла и борьба против несправедливости и страда­ний, все, устремленное в будущее и не связанное с надеждой на успех в настоящем, — во всем этом глубоко выражается это ожидание. Когда человек ожидает будущего Царства, у него обостряется совесть, он не лжет, не идет на компромиссы, по­тому что он смотрит в вечность, а не на сиюминутные нужды. Когда человек ждет Небесного Царства, его сердце становится более чувствительным, он сопереживает страданиям других, так как его взгляд устремлен в вечность, а не прикован к тепереш­нему благополучию.

Дело здесь не просто в состоянии ума. Согласно Книге Даниила, начиная с 1844 года на небесах совершается собы­тие, отражением которого был древний Киппур Израиля. И зем­ная история свидетельствует об этом небесном событии.

1844 год — это начало движения, которое возникло на ми­ровой арене, чтобы провозгласить надежду и возвестить о суде

и творении (см. Откр. 14:7). Это — земная сторона небесного Киппура. Снова истина передается через людей, живущих во плоти. Именно так и должно было произойти. «Богу нужны люди», — говорил Авраам Гешель. Сегодня труднее, чем когда бы то ни было, понять и принять эту необходимость Божьего откровения. Люди так обесславили имя Божье, что их и не хо­тят больше слушать. И никто больше не осмеливается свиде­тельствовать об абсолютном.

Однако избежать этого невозможно. Слово Божье — Биб­лия — остается абсолютным словом, даже если оно звучит в недостойных устах. Как и в библейские времена, истина вели­кого Бога открывается через людей. Таков последний и, на­верно, самый трудный урок этого пророчества. Он указывает нам на взаимодействие слова и людей. Он обязывает нас к конкретному ответу и к участию в исторических событиях, ко­торые потрясают наше благополучие и выводят нас из неиз­вестности и спокойного нейтралитета. Он побуждает нас к обращению и изменению.

Смущение из-за непонимания и ожидание Мессии, Кото­рый медлил приходить, побудили Даниила к молитве. На смя­тение Даниила, вызванное этими двумя причинами, Бог отве­чает погибающим Мессией. В Дан. 7 Мессия имел царское до­стоинство: «Сын Человеческий», принимающий владычество над миром. В Дан. 9 Мессия был Священником, служившим во вре­мя Киппура, в течение суда последнего времени. В Дан. 9 Мес­сия — это Искупительная Жертва. Здесь сделан шаг назад, если исходить из причинно-следственных отношений, свойственных еврейскому мышлению. Осуществление плана спасения начи­нается со смерти Мессии (гл. 9). Затем, уже имея эту ценную жертву, Он защищает дело в небесном суде и выигрывает про­цесс для Себя и для нас (гл. 8), И наконец, провозглашается Царство (гл. 7).

Таким образом, погребальная песнь, звучащая сначала как реквием, приобретает затем радостный тон и звучит как «алли­луйя», возвещающее победу.

 

1. Какие уроки всеобщего и литургического характера за­ключены в молитве Даниила?

2. Какая связь существует между пророчеством Иеремии о семидесяти годах и пророчеством о семидесяти седминах?

3. С какого момента начинаются семьдесят седмин?

4. Почему семьдесят седмин следует понимать как семи­летия, а не как недели?

5. Что говорит о том, что шестьдесят две седмины, при­водящие к Мессии, следует прибавить к предшествую­щим семи седминам, с которыми они составляют неде­лимое целое?

6. Какая связь существует между пророчеством о семи­десяти седминах и пророчеством о 2300 вечерах и утрах? Какие уроки мы можем извлечь из этих пророчеств?

 

Литературная структура главы 9

I. Мессия семидесятилетия (9:1, 2) Год, когда Кир пришел к власти

Пророчество Иеремии

II. Усиленная молитва (9.3-79)

А. Обращение к Господу Богу (9:4) Б. «Согрешили мы» (9:5, 6)

                В. Весь Израиль (9.7-9)

а. «У Тебя» (9:7)

б. «у нас» (9:7)

в. «у всего Израиля» (9:7)

б1. «у нас» (9:8)

а1. «у Господа» (9:9)

Б1. «Не слушали» (9:10-14)

А1. Обращение к Господу Богу (9:15-19)

III. Мессия семидесяти седмин (9:20-27) Семьдесят седмин определены для народа твоего и для Иерусалима (9:24)

А1. Пришествие Мессии: в конце 7 и 62 седмин (9:25а) Б1. Построение города: предопределенные (9:25б)

А2. Смерть Мессии: после 62 седмин (9:26а)

Б2. Разрушение разрушителем: предопределенная (9:26б)

A3. Завет: середина недели (9:27а)

БЗ. Разрушение разрушителя: предопределено (9:27б)