Глава 7

 

ЧЕТЫРЕ ЗВЕРЯ И СЫН ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ

Вот мы и добрались до середины Книги пророка Даниила. Седьмую главу называли «сердцем»¹⁰⁸, «центром тяжести»¹⁰⁹ Кни­ги Даниила. С этой главы начинается вторая часть книги. Если раньше персонажи книги были непосредственно вовлечены в исторические события, то теперь история предстает в снах и пророческих видениях. Меняется и стиль: язык становится сим­волическим, появляются животные, часто упоминаются цифры. Такой жанр называется апокалиптическим. Переход от одной части книги к другой отмечен и нарушением хронологической последовательности.

Действие седьмой главы происходит в начале царствова­ния Валтасара в 553 году до Р. Хр., когда Набонид находился в Тейме¹¹⁰. В этом году Кир одержал решительную победу над мидийским царем Астиагом.

Впрочем, седьмая глава содержит некоторые мотивы, встречающиеся и в предыдущих главах; и мы будем о них гово­рить по мере нашего продвижения. Наиболее близка по содер­жанию к седьмой главе вторая глава. Эти главы содержат ана­логичные видения, которые охватывают один и тот же период: от Вавилона до конца мировой истории. В них говорится о тех

же самых четырех царствах, представленных во второй главе различными металлами, а в седьмой — различными зверями. Это повторение мотивов и особенно параллелизм между вто­рой и седьмой главами не только свидетельствуют в пользу единства двух частей книги, но и говорит о том, что данную главу нужно исследовать в свете второй главы.

Однако видение седьмой главы отличается от видения вто­рой главы. Мы это замечаем с самого начала. Во второй главе пророческий сон видел вавилонский царь Навуходоносор, а Да­ниил напомнил ему этот сон и истолковал его. Здесь же сам про­рок получает истолкование от другого лица. Мы видим более тес­ную связь между переданной информацией и полученной. Эта связь подчеркивается двойным употреблением слова «реш» (голова):

«Даниил видел сон и пророческие видения головы [реш] своей на ложе своем. Тогда он записал этот сон, изложив сущ­ность [реш] дела» (7:1).

Используя такой прием отражения, автор указывает на вза­имосвязь между тем, что он собирается рассказать, и тем, что ему было открыто. Слово «реш» (переведенное как «голова» и «сущность») определяет два этапа. Рассказ предстает как от­кровение, настраивая читателя на религиозное восприятие. Тексты, вдохновленные Богом, требуют иного подхода, чем тек­сты, являющиеся результатом человеческого творчества.

Вселенское значение этого видения подчеркивает его тран­сцендентный характер. Видение вырисовывается на фоне, в ко­тором сочетаются вода и четыре небесных ветра (7:2). С одной стороны, вода и ветер, упомянутые вместе, вызывают в памяти библейский рассказ о сотворении земли (Быт. 1:2); с другой стороны, под четырьмя ветрами подразумеваются четыре сто­роны света (ср. Зах. 6:5). Пророчество Даниила посвящено не какому-то ограниченному периоду истории, но мировой исто­рии в целом. Оно касается всех нас.

Видение состоит из трех последовательных сцен, каждая из которых вводится выражением «видел я в ночном видении»

(или «в ночных видениях» — 7:2, 7, 13). Кроме того, внутри этих трех частей семь раз употребляется междометие «вот» (ваару) для обозначения этапов хронологической последовательности (7:2, 5, 6, 7, 8а, 86, 13).

1. Лев, медведь и барс

На самом деле эти животные имеют лишь внешнее сход­ство со львом, медведем и барсом («как лев», «похожий на мед­ведя», «как барс» — 7:4-6). Эти слова не следует понимать бук­вально: здесь используется метафора. С одной стороны, эти звери нам хорошо знакомы, а с другой — каждый из них сим­волизирует определенную своеобразную силу. Для современ­ного читателя Книга Даниила — это какой-то бессвязный и пу­гающий кошмар.

Однако в историческом контексте той эпохи упоминание об этих животных было более понятным. В вавилонской традиции эти звери воспринимались как символ будущих исторических событий. А в библейской традиции такие гибридные животные воспринимались как нарушение принципа творения (Быт. 1) и как нарушение предписаний, данных в книге Левит: «Скота твое­го не своди с иною породою» (Лев. 19:19). Таким образом, жи­вотные символизируют нездоровые силы, и мы можем из этого заключить, что история, представленная в этом видении, — это результат чисто человеческих усилий.

1. Лев

Лев с орлиными крыльями соответствует первому ме­таллу истукана из Дан. 2 и символизирует Вавилон, фигура крылатого льва часто встречается в вавилонском искусстве, и в наши дни туристы могут любоваться такими фигурами в музеях Багдада и на воротах Иерусалимской стены. Большое количество таких барельефов украшало главную улицу Вави­лона. Сам Навуходоносор сравнивается в Библии со львом и орлом (Иер. 4:19, 22). Таким образом, нет необходимости искать объяснение крылатого льва в мифологии и астроло­гии. Библейская традиция и вавилонские скульптурные

изображения, хорошо известные в ту эпоху, достаточны для по­нимания языка Даниила.

Однако помимо этой исторической реальности лев с ор­лиными крыльями передает еще и идею превосходства. В Биб­лии лев — это олицетворение силы (Притч. 30:30), а орел — олицетворение скорости (2 Цар. 1:23). Как и первое царство истукана из второй главы («голова», «царь царей»), здесь пер­вое царство тоже описано в превосходной степени: как самое сильное и самое быстрое. А хирургическая операция, которой подвергается зверь, напоминает важное событие из жизни На­вуходоносора (гл. 4). Крылья, вырванные у льва, напоминают ветви и листья, которых лишено было дерево. Сердце звери­ное заменено сердцем человеческим, и животное как человек становится на ноги (7:4). В вертикальном положении царь те­перь открыт для духовного воздействия, на короткое время зем­ные побуждения уступают место веянию свыше. Как мы уже отметили, придание человеческого характера зверю говорит о религиозности монарха. Это обращение языческого царя к Богу Израилеву, произошедшее лет десять назад, еще свежо в па­мяти Даниила. Это — настолько необычное событие, что оно заслуживает здесь особого упоминания, даже если это преры­вает естественную последовательность. Тайну первого зверя, как мы видим, разгадать нетрудно. Речь идет о Вавилоне. Поскольку это видение дано Даниилу в правление Валтасара, последнего вавилонского царя (553 год до Р. Хр.), то перед нами открывается перспектива грандиозных перемен.

2. Медведь

Начиная со второго царства, выбор животного определя­ется не историческими реалиями, а его психологическим сход­ством с соответствующим царством. Теперь все попытки найти похожее изображение на государственных гербах или в знаках зодиака были бы напрасной тратой сил. Медведь здесь выбран из-за своего жестокого нрава (1 Цар. 17:34; 4 Цар. 2:24; Притч. 28:15; am. 5:19). Как и в главе 2, второе царство символизирует мидян и персов, но не только мидян или персов. В Книге про­рока Даниила это царство рассматривается как одно целое

(8:20). Странное положение этого зверя, стоящего «с одной стороны» (7;5), подтверждает эту двойственность. Медведь не стоит на задних лапах, так как далее ему сказано встать и есть. «Сторона» означает правую или левую сторону. Вставая на пра­вую (или левую) сторону, медведь неизбежно поднимает один бок выше другого. Эта идея уже содержится в арамейском сло­ве («стоял»). С другой стороны, слово «бок» (переведенное в 7:5 как «сторона») выражает идею агрессивности. В Иез. 34:21 говорится об овцах, толкающих своими боками. В восьмой гла­ве держава мидян и персов представлена двумя рогами, один из которых выше другого (8:3). Этот медведь, стоящий «с од­ной стороны» (или «на одной стороне») символизирует две влас­ти, одна из которых сильнее другой.

История подтверждает эту деталь пророчества. К 650 году до Р. Хр. персы находились в вассальной зависимости от ми­дян, сохраняя некоторую автономию. Это было государство в государстве. В 555 году Кир, сын персидского царя Камбиза, а по материнской линии внук мидийского царя Астиага, вос­ходит на персидский трон. Сразу же, при поддержке персидс­кой знати, он свергает господство мидян. Верховная власть переходит к персам. Это изменение в соотношении сил отра­жено в Книге Есфирь, где в традиционном выражении «мидийский и персидский» изменен порядок слов: «персидский и мидийский» (Есф. 1:3; ср. 10:2).

Другой характерной чертой этого зверя являются три клыка в его пасти. Сходный язык мы находим в Книге пророка Амоса, где говорится о «трех кусках» — остатках от кровавой трапезы (Ам. 3:12), и таким образом подчеркивается кровожадный ха­рактер животного. Это подтверждается и контекстом: агрессив­ные намерения медведя, выраженные тем, что один бок у него был поднят выше другого, непосредственно связаны и с тремя клыками. Он «стоял с одной стороны, и три клыка во рту у него, между зубами его» (7:5а). И далее дается совершенно ясное объ­яснение: «Ему сказано так: "встань, ешь мяса много!"» (7:56). Некоторые исследователи видели в этих трех клыках покорение персами трех конкретных стран (например, Мидии, Вавилона и Египта). Не отвергая этого буквального толкования, мы можем

добавить к нему и другое. В этом образном языке пророка мы можем различить указание на обширные завоевания персов, о чем свидетельствует и история. В учебнике для шестого класса Кир охарактеризован как «один из величайших завоевателей, которых знала древняя история. Правитель западного Ирана, он расширил свои владения во всех направлениях и создал за двад­цать лет (550-530) империю, которая простиралась от Среди­земного моря до пределов индийских и китайских»¹¹¹. Иудейское предание довольно рано признало, что медведь из седьмой гла­вы Книги Даниила символизирует персов. Талмуд с иронией со­общает, что «персы едят и пьют как медведи, волосы у них длин­ные, как у медведей, и они такие же беспокойные, как медведи» (Кидд 72а). В другом месте Талмуд называет персидского анге­ла-хранителя «медведем Даниила» (Йома 77а).

3. Барс

Барс соответствует третьему царству истукана и символи­зирует Грецию. Идея быстроты, которую выражает барс (Авв. 1:8), усиливается четырьмя крыльями. А идея господства уси­ливается наличием четырех голов. Число четыре символизиру­ет полноту и всеобщий охват. Это царство отличается быстро­той завоеваний по всем направлениям. В тексте уточняется, что «власть дана была ему» (7:6). Как и в сновидении об истука­не из второй главы, только о третьем царстве сказано, что оно будет «владычествовать» (2:39). Любопытно, что другим царст­вам это качество не приписывается. Льву дано «сердце челове­ческое» (7:4), медведю — «мяса много» (7:5), а барсу дана власть. Лев с сердцем человеческим получает власть, сравни­мую с властью человека по отношению к животному. Таким же образом во второй главе Вавилон представлен человеком, ко­торый подобно Адаму господствовал над животными (2:38; ср. Быт. 1:28; Иер. 27:5-7). Для медведя владычество простирает­ся в материальном и пространственном плане, но оно остается ограниченным и распространяется лишь на большое количест­во «мяса». Только барс имеет неограниченную власть. Во вто­рой главе в этом месте говорится о «всей земле» (2:39). «Все» сменяет «много». Владычество здесь имеет другую природу, оно более полное, более глубокое и более широкое. До греческих

завоеваний господство ограничивалось лишь географической сферой, а теперь оно устанавливается и в культурном плане. Греческая идеология проникает повсюду, преобразуя мышле­ние людей и прочно отпечатываясь в культуре западного мира.

Примечательно, что каждый раз эта весть дается свыше. Как мы уже отмечали, слово «дано» (или «дана» — 7:4, 6; ср. 7:5) выражает Божье решение (ср. гл. 1). Может показаться странным, что вооруженное завоевание и угнетение народов описывается как дар Божий. На самом деле ударение здесь сделано на славе и могуществе, которые могут быть восприня­ты как благое деяние. Если же плод и украден, то он все равно остается творением и даром Божьим, а не результатом личных усилий. Даже если средства, использованные для его приоб­ретения, противоречат воле Божьей, власть тем не менее оста­ется полученной от Бога. Из этого наблюдения мы можем из­влечь урок смирения, ответственности, а также веры и надеж­ды. Урок смирения, поскольку власть, создающая иллюзию не­зависимости от чего бы то ни было внешнего, должна воспри­ниматься, наоборот, как особый дар. Урок ответственности, так как доверенная нам власть предполагает и обязанности по от­ношению к людям и к делу, которые теперь зависят от нас. И наконец, урок веры и надежды, поскольку, несмотря на все ин­триги и жестокость, мы имеем уверенность, что Бог контроли­рует механизм истории, что последнее слово будет за Ним.

2. Четвертый зверь

Параллельно четвертому металлу истукана из второй главы четвертый зверь символизирует Рим. Как и во второй главе, сила его владычества передается тройным ритмом. Трем глаголам из второй главы — «разбивать», «раздроблять», «сокрушать>? (2:40) — здесь соответствуют три прилагательных: «страшный и ужасный, и весьма сильный» (7:7), а также три других глагола:

«пожирать», «попирать», «сокрушать» (7:23). К тому же металл, символизирующий во второй главе четвертое царство, — желе­зо — упоминается и здесь. Зверь имеет железные зубы. И нако­нец, как и четвертое царство истукана, четвертый зверь сущес­твенно отличается от трех других. В истукане отличие

передавалось горшечной глиной, которая появлялась на уровне ступеней. У четвертого зверя отличие выражается человеческим лицом маленького рога, который появляется среди десяти рогов.

1. Десять рогов

О десяти рогах ясно сказано, что они — это десять царств, которые возникнут из четвертого (7:24). Как и в видении об истукане, за четвертым царством следует период разделения.

История подтверждает это пророчество. Начиная с сере­дины IV века под натиском гуннов народы, жившие на огромной территории Германии, обрушиваются на Римскую империю и на ее развалинах создают «десять государств»¹¹². В трудах ис­ториков, перечисляющих эти народы, встречаются небольшие расхождения; но большинство историков называют следующие народы: франки, бургунды, алеманны, вандалы, свевы, вестго­ты, саксы, остготы, ламбарды и герулы¹¹³.

Впрочем, точное перечисление этих десяти царств не иг­рает большой роли. В Книге Даниила деление на десять име­ет смысл, выходящий за рамки буквального истолкования. Число десять символизирует предел, который невозможно пересечь (Быт. 18). Десятая доля символизирует наименьшую часть (Ис. 6:13; Лев. 27:30): это означает, что более мелкое деление царства уже невозможно. Как и в сновидении об ис­тукане, ударение делается на разделении, которое тем более примечательно, что оно следует за периодом, для которого характерно было именно единство.

Однако эти царства сами по себе не представляют ника­кого интереса. Пророк останавливается на них главным обра­зом потому, что замечает странный маленький рог, появляю­щийся среди десяти других.

2. Небольшой рог

Небольшой рог с человеческим лицом более всего инте­ресует пророка (7:79, 20). Несомненно, он воспринимает этот

рог как самую значительную власть и уделяет ее описанию наибольшую часть текста (7:8, 24, 25). Эта власть является венцом всех остальных. Пророк описывает ее природу, исто­рический момент ее возникновения, ее деятельность и судьбу таким образом, чтобы, встретившись с ней, мы могли ее уз­нать и разоблачить.

Ее природа: человеческий элемент, характеризующий не­большой рог, указывает, что эта власть существенно отличает­ся от всех других. Такой же подход мы встречали и в видении об истукане. Подобно тому как глина резко выделяется среди металлов, так и человеческое резко выделяется среди живот­ного. Мы уже знаем, что на языке Даниила все человеческое означает религиозное измерение. В то же время царство оста­ется рогом, то есть политической властью. Небольшой рог, имеющий человеческие глаза и уста, предстает как политичес­кая власть, у которой взгляд и речь (то есть самое выразитель­ное в человеке) имеют религиозную сущность. Мы узнаем здесь власть, одновременно политическую и религиозную, ту же са­мую гордую власть, которую в видении об истукане символизи­ровала глина, смешанная с железом.

Время ее возникновения: хронологически небольшой рог появляется после десяти других, и его возникновение приво­дит к падению трех из них. Из истории мы узнаем, что большая часть людей, составлявших эти народы, исповедовали христи­анство в арианской форме, не признавая божественности Хрис­та. Они были враждебно настроены по отношению к католикам и тем самым представляли серьезную угрозу для Церкви. К тому же некоторые из них, а именно вестготы, вандалы и особенно остготы, обосновались в самой Италии или недалеко от нее. Католические правители считали своей обязанностью устране­ние этой опасности, физической и духовной. Хлодвиг, король франков (485-511), первый обращенный языческий король (496?-506?), прозванный новым Константином, разбил и унич­тожил вестготов в битве при Вуйе, недалеко от Пуатье, в 508 году. Юстиниан, правивший Восточной Римской империей (527-565) и провозгласивший папу «главой всех святых священников Божьих»¹¹⁴, начал широкое наступление на ариан. Вандалы были

разбиты в Северной Африке в битве при Трикамероне в 534 году, и наконец, остготы были выгнаны из Рима в 538 году. После освобождения территории Италии от арианского засилья Церковь смогла наконец свободно развиваться как в религиоз­ном плане, так и в политическом.

Однако, помимо буквального толкования, соотношение «три царя из десяти» имеет еще и символическое значение. В библейской арифметике «три десятых» — это традиционная мера, которая использовалась особенно часто при приноше­ниях (Лев. 14:10; Чис. 15:9; 28:12, 20, 28; 29:3 и т. д.). Размер приношения обычно устанавливался делением на три (Чис. 15:6, 7; 28:14 и т. д.); по-видимому, это был удобный способ отсчета трех десятых, чтобы не запутаться в десятичных долях. Таким образом, соотношение трех к десяти здесь, вероятно, следует понимать как эквивалент одной трети. А в библейской симво­лике понятие одной трети обычно говорит о перспективе пол­ного разрушения или полной победы (Иез. 5:2, 12; Зах. 13:8;

Откр. 8:9; 9:18; 12:4]. Другими словами, не имеет большого значения точное определение народов, представленных тремя рогами. Главная идея, которую следует усвоить, заключается в том, что падение некоторой части из десяти рогов предвосхи­щает падение всех остальных и тем самым возвещает будущий расцвет политико-религиозной власти, представленной неболь­шим рогом. Здесь идет речь о бесспорном и всеми признан­ном факте.

Историк Шарль Пишон в своем серьезном труде, который Иоанн XXIII сделал своей настольной книгой¹¹⁵, описывает Цер­ковь как «власть религиозную и политическую»¹¹⁶, которая по­является в момент распада Римской империи как ее естествен­ная и неожиданная наследница. Слова этого историка отклика­ются эхом на наше пророчество:

«В то время как Римская империя дробится — папская власть усиливается... Еще двадцать лет, еще девять импе­раторов, и от Западной Римской империи, на которую об­рушиваются волны вторжений, останется лишь власть папы римского»¹¹⁷.

«Что касается папства, то в Риме оно окончательно вытес­нило императорское правление. Обладая самой сильной об­щественной и политической властью в Италии, являясь един­ственной твердой опорой среди окружающего хаоса и будучи единственным возможным посредником между римлянами и варварами, папа... естественным образом становится князем римлян. С этого начинается его светская власть. Политическое господство римского епископа, главы всемирной Церкви... ста­новится... реальным, прочным и всеми признанным»¹¹⁸.

Ее деятельность: небольшой рог выступает против Бога и Его народа. Вражда против Бога и вражда против Его народа взаимосвязаны, это подчеркивается и чередующимся паралле­лизмом текста:

А. Он будет произносить слова против Всевышнего (про­тив Бога).

Б. Он будет угнетать святых Всевышнего (против Его народа).

А1. Он возмечтает отменить времена и закон (против Бога).

Б1. Святые будут преданы в руку его до времени, времен и полувремени (против Его народа).

— Против Бога: обвинение, повторяющееся наиболее час­то, касается слов небольшого рога (7:8, 20, 25). Он говорит «высокомерно» (7:8, 20); употребленное здесь арамейское слово «рабребан» происходит от слова «раб» (великий, возвышенный) и передает идею гордости и самонадеянности. Здесь снова мы встречаемся с вавилонским духом, который выражается в стрем­лении к узурпации Божьей власти.

Слова, которыми Церковь утверждает и обосновывает свою власть, соответствуют пророческому описанию. Папа носит ти­тулы «Наместник Бога», «Царь царей и Господь господствую­щих» и считается обладателем «полноты власти»¹¹⁹, присваивая таким образом то, что является абсолютной прерогативой Бога.

У многих такая узурпация вызывает удивление и неприятие. И самая простая логика говорит о том, что такое поведение явля­ется именно узурпацией. Власть, о которой рассказывает про­рок, имеет отношение к тому самому Богу, Которому поклоня­ется Даниил, к истинному Богу. Если бы узурпация власти ка­салась какого-нибудь языческого идола, то она считалась бы не узурпацией Божьей власти, а просто идолопоклонством. Только свидетель истинного Бога может быть охарактеризован как узурпатор Божьей власти. Поэтому неудивительно, что в данном месте речь идет о Церкви.

Высокомерие небольшого рога не ограничивается само­надеянными словами (А), оно проявляется и в его желании за­нять место Бога в истории (А1). Похожие слова Даниил упот­ребляет в своей первой молитве. Выражение «Он изменяет вре­мена» тут же объясняется в том смысле, что Он «низлагает ца­рей и поставляет царей» (2:21). Всего тремя стихами раньше в седьмой главе это же слово «время» употреблено по отноше­нию к владению царством (7:22) в подтверждение того, что именно Бог определяет время Своего Царства.

Присваивая себе такое право, небольшой рог делает себя Богом на земле. Не только цари сменяются по его воле, но даже «город Божий» становится Церковью. Отныне не нужно ждать спасения свыше в будущем. Надежда перемещена в на­стоящее, а Царство Божье находится теперь здесь на земле, в лоне Церкви.

Начав с поддержки политических сил, Церковь сама пос­тепенно превратилась в политическую силу, которая играет важ­ную роль в светских делах и «изменяет времена». Надежда на установление Царства Божьего, которое в Библии относится к будущему, была заменена стратегией повседневных интриг. Раньше Церковь короновала королей и императоров. Такие кар­диналы, как Мазарини или Ришелье, были фактическими пра­вителями королевства. Сегодня такая политика проводится в более широком масштабе. Со времени Второй мировой войны, а именно начиная с правления папы Пия XII, Церковь утвержда­ется на мировой арене. Она вмешивается в конфликты и

кризисные ситуации в разных точках нашей планеты¹²⁰ и «поддер­живает международные организации»¹²¹. В наше время насчи­тывается тридцать четыре международные католические орга­низации¹²².

Папа без колебаний призывает к всемирному единству.

«Союз государств — это естественный постулат, союз не­обходим им самим»¹²³ (Рождество 1951).

«Люди, осознавшие в этот "исторический момент необхо­димость политического единства во всемирном масштабе, обя­заны использовать политические и организационные средства для приближения к этой цели, достижение которой явится ве­ликим благом для международного сообщества»¹²⁴.

По мнению Пия XII, Церковь должна непосредственно учас­твовать в этой работе. «Нравственной обязанностью» каждого католика является его личное участие в процессе организации мирового единства, и сама Церковь как учреждение считается «необходимой для создания общечеловеческого содружества»¹²⁵ (Рождество 1955). Планы Пия XII не остались мертвой буквой. Мечта римского папы на наших глазах становится реальностью.

Сегодня мы наблюдаем явление, мысли о котором даже и не приходили нам в голову всего несколько лет назад. Сегодня как никогда Церковь приобретает такую силу, с которой нельзя не считаться. Некоторые голоса даже заявляют, что она при­звана играть решающую роль в политике уже в ближайшие годы, и смело ставят в один ряд Россию, Европу и Соединенные Штаты Америки. Бывший иезуит Моррис Вест, проживший много лет в Ватикане, предвосхитил это в своем романе «Обувь святого Пет­ра» и позднее в романе «Божьи шуты», где папа последних вре­мен описан как политический деятель, выступающий на между­народной арене и держащий бразды правления всем миром. А совсем недавно Малахия Мартин, бывший иезуит и в настоя­щее время преподаватель Григорианского папского универси­тета в Ватикане, завершил огромный труд, посвященный этой теме, под названием «Ключи этой крови». Эта книга имеет

сенсационный подзаголовок: «Борьба за мировое господство между папой Иоанном Павлом II, Михаилом Горбачевым и капиталис­тическим Западом»¹²⁶. Согласно мнению этого автора, не оста­ется никаких сомнений относительно того, что «величайшее соперничество между этими тремя силами за установление первой системы всемирного правления, когда-либо имевшее место в сообществе наций, уже началось¹²⁷... Действительно, все усилия папы Иоанна Павла II направлены именно на то, что­бы одержать победу»¹²⁸. Этот автор считает, что принцип отде­ления Церкви от государства разрушил нравственность на За­паде и поэтому должен быть упразднен, если мы хотим иметь прочный нравственный и духовный порядок во всем мире. Имен­но на папу как на заместителя Христа и высшего правителя земли Бог возложил эту особую миссию¹²⁹. И наконец, как пишет М. Мартин, все это точно соответствует фатимскому пророчес­тву¹³⁰, согласно которому катастрофа космического порядка над Восточной Европой должна уничтожить все надежды коммунис­тов и капиталистов на мировое господство. Из этой катастро­фы папа должен выйти как «исполнитель великого Божьего за­мысла»¹³¹. В свете последних событий и при таком внутреннем анализе пророчество Даниила приобретает особую значимость.

Согласно пророчеству Даниила, политическая сила, ко­торая хочет контролировать судьбу мира, должна в опреде­ленной степени быть и религиозной. Небесный закон («дат») заменен другим законом. Замена надежды происходит однов­ременно с заменой власти. Изменчивое предание, приспособ­ляющееся к различным колебаниям, заменило собой неуклон­ную верность небесному закону. Этот процесс начался уже в первые века, когда воскресенье, священный день солнцепок­лонников, постепенно заменило субботу, день, установлен­ный Богом на Синае (Исх, 20:8-11), день, который соблюдали Иисус и Его ученики (Лк. 4:16; Деян. 17:1, 2). Видимо, и в на­шем пророчестве, в словах об изменении времен и закона, подразумевается суббота. Примечательно, что именно этот стих из Книги Даниила произносится в иудейской молитве в субботу вечером и связывается с воспоминанием о творении¹³². Ведь в соблюдении субботы как раз и выражается вера в Бога, устанавливающего времена и закон.

Существует взаимосвязь между политическим действием, уничтожающим надежду на царствие, и религиозным действи­ем, отменяющим субботу, поскольку суббота — это символ надежды на установление Царства Божьего. В библейской тра­диции суббота — это напоминание о творении {Исх. 31:17) и надежда на повторное творение {Евр. 4:5). И этот урок запе­чатлен в тех чудесах, которые Иисус сотворил именно в день субботний:

«Сию же дочь Авраамову, которую связал сатана вот уже восемнадцать лет, не надлежало ли освободить от уз сих в день субботний?» №. 13:16; ср. Мф. 12:4-9; Мк. 1:21-31;

Лк. 14:1-6; Ин. 5:1-6; 9:1-38).

— Против народа Божьего небольшой рог направляет всю свою смертоносную энергию. Природа этого народа объясняет то ожесточение, с которым его преследуют. «Святые» (как их называет Даниил) не имеют ничего общего с людьми, у кото­рых вокруг головы изображают сияние. Для святых (о которых говорится в Книге Даниила) характерно то, что они принадле­жат к иному царству (7:18, 22). Здесь же они являются при­шельцами и поэтому подвергаются гонениям. Знаменательно, что в Книге Даниила словом «святые» названы также и гонимые люди (7:21, 25; 8:24). Поскольку святые являются гражданами Небесного города, они представляют угрозу для тех, кто стро­ит здесь город земной, но называет его небесным. Эта класси­ческая схема нетерпимости многократно проиллюстрирована как в Библии, так и в мировой истории. Каждый раз, когда че­ловек, с точки зрения культуры или религии, возносится до уров­ня Бога, то это неизменно оплачивается убийствами, резней или газовыми камерами. Преследование — это неизбежное следствие узурпации Божьей власти.

Что касается нашего пророчества, то дело здесь не ог­раничивается абстрактными утверждениями. Продолжитель­ность гонений точно указана: они будут продолжаться «до времени, времен и полувремени», что на нашем языке озна­чает «три с половиной года». В пользу такого толкования го­ворят несколько фактов:

1. В одном из предшествующих текстов то же самое слово «время» (идан) уже употреблялось в значении «год» (4:13, 20, 22).

2. В арамейском тексте слово «времена» употреблено в двойственном числе, то есть оно означает «два времени». Та­ким образом, протяженность всего периода составляет три с половиной года или 1260 дней (год у евреев, как и у вавилонян, исчислялся по лунному календарю и составлял 360 дней).

3. Это же выражение встречается и в Дан. 12:7 в связи с другими периодами времени (1290 дней и 1335 дней). И все эти три срока относятся к последним временам (12:7, 9, 11, 12).

4. Такое исчисление подтверждается и в Книге Открове­ние (11:2, 3; 12:6; 13:5), где та же самая формулировка «время, времена и полвремени» (Откр. 12:14), определяющая продол­жительность гонений святых, соответствует аналогичным вы­ражениям: 1260 дней (Откр. 11:3 и 12:6) или сорок два месяца (Откр. 11:2 и 13:5).

Таким образом, длительность этого периода подчеркива­ется многократно. Теперь нам предстоит определить место этого периода в мировой истории. Если в четвертой главе «времена» упоминаются в контексте жизни одного человека, то здесь о временах говорится в контексте всемирной истории, так как этот период приводит нас к последнему времени (12:7). Эти «времена» следует понимать в пророческом смысле, а не в бук­вальном. А в пророческом языке Библии один день соответ­ствует одному году. Этот принцип четко выражен в Книге про­рока Иезекииля, современника Даниила, также находившегося в изгнании и пережившего те же страдания (Иез. 4:6). Этот при­нцип, как мы увидим далее, содержится и в самой Книге Дани­ила (см. наш комментарий к девятой главе). Из всех этих на­блюдений следует, что выражение «время, времена и полвре­мени», или 1260 дней, обозначает 1260 лет.

Как мы уже отметили, Италия, место географического расположения Церкви, была освобождена от угрозы арианского господства, а именно от остготов, в 538 году. Как раз в

это время было заложено, по выражению И. Конгара, «осно­вание идеи иерархически-нисходящей и в конечном счете те­ократической власти»¹³³. Как отмечает Жюль Исаак, Григо­рий Великий (590-604) стал фактически «первым папой, со­вместившим ответственность и обязанности главы государ­ства и главы Церкви»¹³⁴. Неизбежным следствием такого со­вмещения стало то, что с этого момента Церковь, освобо­дившись от всяких пут, начала утверждаться как тоталитар­ный режим. История Церкви — это одновременно и история крестовых походов, инквизиции и массовых убийств. Исто­рия, начавшаяся с варфоломеевской ночи и включающая в себя Тридцатилетнюю войну, — длинная и очень печальная:

тысячи и тысячи людей были убиты. Католики, протестанты, альбигойцы, вальденсы и даже иудеи, короче говоря, все, кто не хотел подчиняться жесткому шаблону Церкви, стано­вились ее кровавыми жертвами. Можно было подумать, что такая жестокость оправдана. В конце концов, она была на­правлена лишь против неверных и еретиков. «Даже если уг­нетатель прав, — говорил Гиллель, — Бог всегда на стороне угнетенного». А угнетатель никогда не бывает прав. Сам факт притеснения говорит о том, что притесняющий смутно ощу­щает свое заблуждение и свою несостоятельность. К тому же, кем бы ни являлись притесняемые, среди них всегда есть праведники, которых пророк называет святыми.

Если период гонений начинается в 538 году, то он должен закончиться, согласно пророчеству, через 1260 лет, то есть в 1798 году (1260+538). Знаменательное совпадение! 1798 год отмечен завершением нескольких процессов, развивавшихся в одном направлении: движения Реформации, скинувшего иго Церкви, смуты внутри Церкви, вызванной восстанием иезуи­тов, влияния энциклопедистов, проповедовавших скептицизм и учивших ничего не принимать на веру, французской револю­ции, которая свергла власть духовенства и основала светское общество, в котором обожествлялся разум.

И наконец, в 1798 году французские войска под командо­ванием генерала Бертье вступают в Рим, берут в плен рим­ского папу и тут же высылают его из Рима. Поступая таким

образом, генерал Бонапарт стремится не только к уничтоже­нию папской власти, но и к ликвидации всей Церкви. По иро­нии судьбы, Франция, «старшая дочь Церкви», игравшая глав­ную роль в утверждении политической власти папства, теперь сама отбирает у него (по крайней мере на какой-то период) эту власть¹³⁵.

Ее отождествление: итак, небольшой рог — это Римс­ко-католическая церковь. Все соответствует. Многие католи­ки или даже протестанты отнесутся к такому «обвинению» с презрительной усмешкой или с гневом. В наше время, когда экуменическое движение набирает силу, подобные взгляды не­популярны. Чтобы Церковь, которая является в первую оче­редь свидетельницей Божьей, оказалась узурпатором Божьей власти и даже врагом Бога? Нет, это совершенно невозмож­но. Действительно, сегодня Церковь имеет совсем другое лицо. Инквизиция и крестовые походы канули в прошлое. Как никогда раньше Церковь активно работает, возглавляя различные дви­жения взаимопомощи и свободы. Предостережение, данное в пророчестве, кажется устаревшим и неуместным. Однако на­стоящее не отменяет историю. От факта никуда не уйдешь:

пророчество исполнилось. И даже если Церковь больше не устраивает гонений, что, впрочем, предсказано в пророчест­ве, она по-прежнему остается узурпатором, претендующим на власть, принадлежащую исключительно Богу, она остается по-прежнему Церковью воскресенья и более охотно руководству­ется человеческим преданием, чем небесным .мерилом. Суро­вость этого обличения не должна вызывать у нас сомнения в его истинности. Даже сам Даниил потрясен таким страшным предсказанием. Дважды, в конце видения (7:15) и в заключе­ние всей главы, он признает: «Меня, Даниила, сильно смуща­ли размышления мои, и лице мое изменилось на мне» (7:28). Такого толкования придерживались уже ранние реформато­ры, как, например, Лютер и многие другие, и даже иудейские авторы, как, например, Исаак Абарбанель. В целом же иудеи, находясь на исламской земле, тоже видели в небольшом роге власть, наследующую Римской империи, но исходя из того, что было у них перед глазами, они его отождествляли скорее с Измаилом (выходцем из Едома), чем с Церковью. Такого

мнения придерживались и Саадия Гаон, Манассия бен Изра­иль, Ибн Эзра и другие.

Примечательно, что даже католические авторы, такие, как архиепископ зальцбургский Эбенгард II (1200-1246) или португальский иезуит Блазий Виегас (1554-1599), отстаива­ли эту позицию и, прикрываясь псевдонимами, обвиняли свою Церковь.

Однако следует быть осторожным, чтобы в пылу риторики и стремления к последовательности не впасть в огульные об­винения и не свалить всех в один мешок с ярлыком «неболь­шой рог». Здесь речь идет о Церкви как организации истори­ческой и политической, а не об отдельных верующих.

Главная цель пророческой вести заключается не в том, что­бы побудить к ревностному обличительству, а в том, чтобы при­вести к новому пониманию Всевышнего Бога и мировой исто­рии. Если человек считает, что обращение заключается в том, чтобы по всякому поводу поднимать руки к небу, призывая огонь на грешников, то он понимает обращение неправильно. Откры­тие новой дороги вовсе не обязательно означает презрение к старой и полное ее забвение. Несмотря на политические ин­триги и компромиссы, Церковь пронесла сквозь века свиде­тельство, без которого была бы невозможна даже наша тепе­решняя позиция. Истинное обращение означает не отвержение и разрушение, но использование и расцвет того, что ранее было забыто, спрятано и существовало лишь в зачаточном состоя­нии. Христианин, принимающий такое истолкование пророчес­тва, не должен становится «антикатоликом».

С другой стороны, надо иметь мужество и честность, что­бы признать точной эту картину, нарисованную пророком. «Ос­вяти их истиною Твоею, —. молился Иисус, — слово Твое есть истина» (Ин. 17:17). Одной лишь искренности недостаточно, чтобы прийти к Богу. Для достижения цели недостаточно мус­кулов и дыхания; кроме этого, необходимо бежать в правиль­ном направлении. Уважение и любовь должны обязательно со­четаться с мужеством и честностью.

3. Суд

Суд принадлежит не нам, так как все христиане в различ­ной степени виновны и несут ответственность за зло, вопло­щенное в небольшом роге. Многие христиане, окажись они в других обстоятельствах, поступали бы как средневековые пре­латы и с таким же усердием проводили бы ту же политику и проявляли бы такую же жестокость. И даже выйдя из католи­ческой церкви, многие христиане прихватили с собой солид­ный багаж предрассудков, накопленных за всю ее историю, та­ких, как антисемитизм, и небиблейские верования, основан­ные лишь на предании, как, например, празднование воскре­сенья и вера в бессмертие души.

Вот почему суд неподвластен человеческому контролю. Суд описан как конкретное событие, затрагивающее судьбу как не­большого рога, так и святых.

Описание суда, которое мы здесь находим, не соответ­ствует весьма распространенному и предвзятому мнению на этот счет. Не следует ожидать, что решения Божьего суда бу­дут часто выноситься на протяжении нашей жизни. Успехи и неудачи, чередующиеся в жизни человека, вовсе не являются, как часто думают, доказательством Божьего суда. В средние века такое заблуждение привело к частому использованию так называемого «Божьего суда», когда подозреваемого испыты­вали огнем или кипящей водой. Святой Людовик упразднил эти варварские испытания, в которых разум и справедливость при­носились в жертву воле случая и мошенничеству.

Не следует также ожидать суда и в момент смерти, как роко­вой минуты, когда для каждого из нас решается судьба его души.

И наконец, не следует ожидать суда сразу же после пришес­твия Господа, в конце времен, в момент воскресения мертвых.

Для Даниила суд — это событие, единое и всеобщее, ко­торым отмечен последний этап истории человечества. О суде говорится во второй части нашего текста, и этот суд относится

к истории, касающейся четвертого зверя и, прежде всего, не­большого рога. О суде говорится после второго заголовка «ви­дел я в ночных видениях» и после шестого употребления выра­жения «и вот» (ваалу), которое вводит сообщение о небольшом роге с человеческим лицом. Таким образом, структура видения четко указывает на то, что суд произойдет перед Вторым при­шествием Господа, а не во время его и не после. А из 26-го стиха следует, что суд начнется после периода в 1260 лет, то есть через некоторое время после 1798 года. Сразу же после упоминания о «времени, временах и полувремени» говорится:

«Затем воссядут судьи».

Для Даниила это событие важнее всех остальных. Знамена­тельно, что в хиастической структуре седьмой главы суд распо­лагается в самом центре (см. структуру главы 7). А поскольку сама седьмая глава находится в центре всей книги, то суд, о котором идет речь в середине этой главы, является центром всей Книги Даниила. В библейской традиции воспоминание о Дании­ле связывается с судом Божьим. В Книге Иезекииля¹³⁶ [14:14-20), единственной книге Ветхого Завета, в которой прямо назы­вается имя Даниила, наш пророк упомянут в одном ряду с Иовом и Ноем, двумя другими личностями, игравшими важную роль в отношении суда Божьего¹³⁷, и причем это упоминание сделано в контексте суда (Иез. 14:13; ср. 17-20). И в Новом Завете един­ственное место, где упоминается Даниил, посвящено великому дню Божьего суда (Мф. 24:15; ср. 16-21, 38, 39). И наконец, сам Даниил даже своим именем свидетельствует о важности Божь­его суда. «Даниил» дословно означает «суд Бога».

Конечно, может возникнуть вопрос о значении и времени этого события. Суд, по сути дела, заключает в себе надежду всего мира. В нашем понимании идея суда обычно ассоции­руется с наказанием и поэтому вызывает у нас страх. В Биб­лии же, наоборот, суд рассматривается с точки зрения жерт­вы угнетения и, следовательно, воспринимается как спасение угнетенного и как победа над врагом-угнетателем. В нацио­нальном масштабе это уже случалось. Судьи Израиля, храб­рые воины, поражавшие врагов, названы спасителями («мо-шиа» — Суд. 3:9, 15; 6:36; 12:3). Этот двойной аспект суда

отражается и в псалмах, где судящий Бог предстает и как спа­ситель, и как мститель (Пс. 17:47, 48; 57:11; 93:1-6, 22, 23; 149:4, 7-9 и др.). Такой язык может шокировать нас, выро­сших в западной цивилизации и с детства слышавших мело­дичные песни о «маленьком Иисусе», нежном и милом, и о добром и всепрощающем Боге. Однако надо смотреть дей­ствительности в глаза: если мы надеемся и ожидаем спасе­ние как реальное событие, то мы должны понимать, что оно может произойти только в такой форме. Если ласкать льва, то это не спасет ягненка от его когтей. Чтобы спасти ягненка, надо убить льва. Приходится выбирать одно из двух. Еврейс­кое слово «цедака» (справедливость) означает наказание ви­новного, и в то же время оно включает в себя идею любви, потому что результатом является реальное счастье невинов­ного, оправданного и восстановленного в своих правах.

В нашей главе такое понимание суда вытекает из того, что суд осуществляется в интересах «святых Всевышнего» (7:22), что предполагает приговор другой стороне. Суд начинается на фоне войны и угнетения. «Я видел, как этот рог вел брань со святыми, и превозмогал их, доколе не пришел Ветхий днями...» (7:21, 22).

И в объяснении ангела суд также имеет два аспекта (7:26, 27): негативный аспект по отношению к небольшому рогу, у ко­торого власть будет отнята и который будет уничтожен (7:26), и позитивный аспект для святых, которые получат Царство Божье (7:27). Но сильнее всего передает космическое значение этого «обоюдоострого» события само описание сцены суда, которое дает Даниил, употребляя такие слова как «престолы», «Ветхий днями», «раскрылись книги».

Престол: именно он прежде всего привлекает внимание пророка. С самого начала мы узнаем, что действие разворачи­вается на. царском дворе. Но этот престол — совершенно осо­бый, он отличается от обычных тронов. Для его описания Дани­ил использует те же выражения, что и его современник Иезекииль. Он видит тот же самый престол. Оба пророка говорят о подобии огня (Иез. 1:27; ср. Дан. 7:9, 10), оба они сообщают, что

престол имел колеса (Иез. 1:21; ср. Дан. 7:9). Пророк Иезекииль говорит о престоле как о «подобии славы Господней» и прости­рается перед ним (2:1). На Даниила вид этого престола произво­дит столь сильное впечатление, что он употребляет множествен­ное число, чтобы выразить это впечатление: «престолы». На са­мом деле престол один, но Даниил употребляет эмфатическое множественное число (распространенный способ выражения в разговорном еврейском языке), чтобы подчеркнуть особое ве­личие престола (ср. Ис. 6:1). Из дальнейшего текста мы узнаем, что только одна Личность восседает на нем.

Это видение о престоле — прежде всего видение о суде Божьем. Престол сам по себе уже ассоциируется с заседанием суда; и подобие огня тоже говорит о суде. Огонь обладает раз­рушительным действием и выражает в Библии идею суда (Втор. 4:24; Пс. 17:9-14; 20:10; 49:3; 96:3). На древнем Ближнем Вос­токе (и в частности, в Израиле) суд обычно входил в компетен­цию царя. Царь судил, сидя на своем троне. Наиболее ярко Бог воспринимался как Судья и Царь одновременно при пении псал­мов в течение храмовой службы. Ключевая фраза: «Господь царствует», выражающая представление верующего о Боге, относится обычно к суду.

Как и многие другие (Пс. 91-98), 96-й псалом, начинаю­щийся словами «Господь царствует», развивает описание пре­стола Божьего, основанного на «правде и суде», престола, пе­ред которым «идет огонь» (96:2), и затем прямо говорит о Божь­ем суде и Божьем Царстве:

«Ради судов Твоих, Господи.

Ибо Ты, Господи, высок над всею землею,

Превознесен над всеми богами» (96:8,9).

Таким образом, видение о престоле Божьем в сцене суда — это прежде всего видение о Царстве Божьем. На нем сосредо­точена вся надежда. Идея царственности, ассоциирующаяся у нас со злоупотреблениями и привилегиями, может шокировать наши демократические чувства. Бог не избирается всеобщим голосованием, и у Него нет правительства, состоящего из

представителей различных партий. Напротив, все пространство на­полнено Его присутствием, все находится под Его контролем; и это вызывало радость у людей, писавших Библию (Пс. 138:7-10; ср. Пс. 32:5; 118:64; 103:24; Ис. 6:3; Чис. 14:21; abb. 3:3; Рим. 14:11; Флп. 2:10). Все враги Бога уничтожены. История не блуждает более по воле случая и не зависит от настроения уг­нетателей разного рода. Город справедливости и мира, воспе­тый пророками, строится не на основе какой-нибудь сделки, но требует окончательной победы над злом и над смертью.

Ветхий днями — это странное выражение встречается во всей Библии только в этом месте. Его можно еще встретить в угаритской (хананейской) литературе, где великий бог Эл на­зван «царем-отцом лет» и выступает как судья страны¹³⁸. В дан­ном случае выражается идея вечности царя-судьи, которая в картине Даниила усиливается образом белых волос. Этот пер­сонаж не кто иной, как Бог, что подтверждается и наличием бесчисленной армии служителей, Его окружающих (ср. Пс. 67:18; Евр. 12:22). Кроме того, именно Он восседает на престоле, что­бы править и судить. Упоминание о Его великом возрасте под­черкивает Его роль судьи. Возраст — это признак мудрости. Талмуд ссылается на Даниила, когда с юмором описывает во­лосы Бога: «черные, когда Он отправляется на войну как моло­дой человек», и «белые, когда Он как старец восседает в суде» (Хаг. 14а). Великий возраст Ветхого днями является гарантией, что суд будет рассматривать все проявления несправедливос­ти. Этот Судья знает мотивы всех поступков, знает, как они зарождались (Пс. 138:1-4), следовательно, Он может все взве­сить и точно оценить. С другой стороны, чистота Его характера, которую символизирует Его белое одеяние, говорит о том, что приговор вынесен со всей объективностью. Этот Судья не за­мешан в той несправедливости, которую Ему предстоит изо­бличить и осудить. Хотя Он Сам ни разу не согрешил, Он ясно отличает добро от зла. Текст из Книги Бытие, комментирующий первый грех Адама, говорит о том же самом принципе. Пока первые люди не согрешили, «они были как Бог в отношении знания добра и зла» (Быт. 3:22 —дословный перевод). Как толь­ко грех совершен, он перемешивается в человеке с добром, и теперь человек уже не в состоянии отличить добро от зла, так

как чем больше человек предается злу, тем слабее становится его способность осознавать, что оно является злом. Как это ни парадоксально, но только Бог, благодаря тому, что Он никогда не совершал греха, может распознать грех и осудить его.

Книги открываются сразу же после того, как Судья сел. Это окончательная судебная процедура. Впрочем, на этой ста­дии описание суда заканчивается. Мы уже заметили, что в Биб­лии (см. гл. 5) слова, написанные Богом, обычно являются осуж­дением. Упоминание о книгах в контексте Божьего престола тоже говорит нам о суде. Назначение книг состоит в том, чтобы сохранить прошлое для свидетельства во время судебного рас­следования (Исх. 13:9; 17:14). Вот почему пророк Малахия в связи с судом говорит о «памятной книге» (Мал. 3:16-18). Эта памятная запись показывает нам суд как событие, играющее важную роль в деле спасения.

Бог помнит о Ное (Быт. 8:1), об Аврааме, Исааке и Иакове (Исх. 32:13), о Рахили (Быт. 30:22), об Анне (1 Цар. 1:19); Бог помнит об Израиле (Пс. 113:10). В псалмах жертвы притесне­ний взывают к Господу с такой же мольбой: «Вспомни!» (Пс. 24:6; 73:2; 88:5?; 778:49 и т. д.).

Но воспоминание Божье может принести с собой и осуж­дение. Бог помнит об Амалике (1 Цар. 15:2), о наших беззако­ниях (Пс. 78:8; Иер. 14:10); Бог помнит о Вавилоне (Огкр. 16:19) и его грехах (Откр. 18:5).

Даниилу лично сообщено, что «спасутся... все, которые най­дены будут записанными в книге» (72:7). Однако в книгах Дани­ил видит и казнь небольшого рога (7:7 7, 72). Это, тем не менее, не означает, что исполнение приговора начинается в момент раскрытия книг. Даниил видит в книгах лишь приговор, реше­ние о наказании или спасении, а не само событие, которое про­изойдет позднее. 71-й и 72-й стихи специально посвящены судь­бе небольшого рога, то есть четвертого зверя, которому он принадлежит и судьба которого контрастно отличается от судьбы трех первых зверей. Уничтожение четвертого зверя является полным, ничего от него не остается, в то время как

исчезновение первых трех зверей является лишь частичным, поскольку каждый из них продолжается в последующем.

Стих 11-й, возвещающий смерть четвертого зверя, сле­дует читать как предвосхищение далекого будущего, в то вре­мя как стих 12-й, описывающий смерть первых трех зверей, должен восприниматься как взгляд в прошлое с момента этого будущего события. Глаголы 72-го стиха следует понимать, как будто они употреблены в плюсквамперфекте (давно про­шедшем времени) в противоположность перфекту (простому прошедшему времени) глаголов 11-го стиха, где описана судь­ба четвертого зверя (К сожалению, времена русского глаго­ла не позволяют проиллюстрировать эту идею французского автора. — Прим. переводчика).

«Раскрылись книги. Видел я тогда [то есть в момент рас­крытия книг]... зверь был убит в глазах моих, и тело его сокрушено и предано на сожжение огню. И у прочих зверей [еще раньше] отнята власть их, и продолжение жизни дано им только на время и на срок» (7:10-12).

Видение о суде должно восприниматься как добрая весть. Суд, который ожидается на закате мировой истории, озаряется ярким сиянием надежды. Он несет весть о Царстве Божьем и провозглашает установление нового порядка, нового города мира и справедливости. Он несет весть о том, что Бог помнит нас и дает нам уверенность, что настанет конец нашим страданиям.

3. Сын человеческий

Последняя часть видения — самая потрясающая и фантас­тическая. Среди облаков, на фоне небесной лазури, появляет­ся кто-то, похожий на «Сына человеческого». Его личность и Его появление заинтриговывают.

1. Его личность

С самого начала мы узнаем, что это действующее лицо противопоставляется зверям. Выражение «как бы Сын

человеческий» является симметричной параллелью выражениям «как лев», «похожий на медведя», «как барс». Не только кон­трастное противопоставление, но и само словосочетание «Сын человеческий» подчеркивают человеческую природу этого персонажа. Человеческое противопоставлено зверино­му. Мы уже встречали такой мотив в самом начале видения, где был намек на события из жизни Навуходоносора (7:4), и далее, когда речь шла о небольшом роге (7:8). На языке Да­ниила этот контраст указывает на существенную разницу между двумя явлениями разного порядка, представленными соответственно зверями и Сыном человеческим. Если зве­риное служит символом политического измерения и земных царств, то человеческое символизирует религиозное изме­рение и Небесное Царство. Многие места свидетельствуют об этом значении человеческого в образном языке Даниила (см. 2:45; 3:25; 4:3?; 5:5 и др.).

Таким образом, в контексте Книги пророка Даниила выра­жение «Сын человеческий» обозначает такое действующее лицо, которое по своей природе принадлежит к Царству Божьему. Недавно была обнаружена одна вавилонская надпись, которая пролила дополнительный свет на этот текст из Книги Даниила. В этой надписи выражение «Барнаш» (сын человеческий) было употреблено по отношению к высокому сановнику царства, вро­де испанского идальго¹³⁹.

Кроме того, упоминание об облаках небесных ясно указы­вает на то, что речь идет о Боге, о Котором в других местах Писания сказано, что Его пришествие будет на облаках (Ис. 19:1; Пс. 17:10-13). Еврейские толкователи (Раши, Ибн Эзра, Саадия Гаон и т. д.) единодушно признавали в этом персонаже Мессию-Царя. Новый Завет и вслед за ним христианская тра­диция однозначно утверждали, что это — Иисус Христос. Именно благодаря этому тексту у первых христиан, ожидавших пришес­твия Спасителя, возникло приветствие, выражавшее надежду:

«Маран афа» (Господь идет), так как именно этот арамейский глагол «афа» (идет, приближается) использован для описания пришествия Сына человеческого (7:13).

2. Его пришествие

Даниил видит Его спускающимся с неба. Именно оттуда приходит надежда. Эта истина часто повторяется в Библии. Че­ловек, живущий на земле, не может спасти себя сам. Для этого ему нужен Бог, Который находится вне его. Даниил описывает движение Сына человеческого с помощью семи глаголов, вре­мена которых четко передают три различных фазы.

Первая фаза, находящаяся в настоящем времени, переда­ется причастной формой еврейского глагола: «Вот, как бы Сын человеческий, идущий с облаками небесными (7:13а —дослов­ный перевод).

О второй фазе пророк говорит как о предшествующей вре­мени причастия, употребляя три еврейских глагола в перфекте. На русском языке это можно передать глаголами совершенно­го вида, сопровождаемыми наречием «уже»: «[Он] дошел [уже] до Ветхого днями, и подведен был [уже] к Нему. И Ему [уже] дана власть, слава и царство» (7:136, 14а).

Третью фазу пророк помещает в будущее время относи­тельно времени причастия, используя три еврейских глагола в имперфекте, который мы переведем будущим временем: «И... все народы, племена и языки служили [будут служить] Ему; вла­дычество Его — владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится» (7:14).

Другими словами, между пришествием Сына человеческо­го, торжественно открывающим Царство (первая фаза) и факти­ческим установлением этого Царства (третья фаза) пророк встав­ляет «взгляд в прошлое», где он видит Сына человеческого в тесном общении с Ветхим днями во время суда. С помощью та­кой оптимистической и немного сложной игры во времена — на­стоящее, прошедшее, будущее — пророк показывает, что обла­дание Царством непосредственно связано с судом. Тот же са­мый Сын человеческий, Который играл очень важную роль в су­дебной процедуре, приходит, чтобы спасти святых и ввести их в вечное Царство. Сам Сын человеческий несет ответственность

за то, чтобы в ходе следствия им было обеспечено спасение. Именно Он является связующим звеном между судом и Царст­вом. Чтобы пройти из суда в Царство, надо пройти через Него.

Мы имеем верную надежду. На бесконечно далеком небе вдруг появляется Сын Человеческий: Даниил видит, как Он при­ближается. Это соприкосновение неба и земли, которое видел Иаков, когда спал, положив голову на камень (Быт. 28:12}, и которое было возвещено пророками и воспето в псалмах, — величайшая надежда иудеев и христиан — наконец становится реальностью. Об этом говорит и своеобразная структура седь­мой главы. Трижды поочередно совершается переход от прозы к поэзии в зависимости от того, относится ли видение к земле или к небу:

стихи 2-8         земля       проза

стихи 9, 10        небо       поэзия

стихи 11, 12       земля       проза

стихи 13, 14       небо       поэзия

стихи 15-22       земля       проза

стихи 23-27       небо       поэзия

Таким образом указывается на таинственную связь между судьбой этого мира и небесным порядком. Используя такую пе­рекличку неба и земли, то поднимая, то опуская свой взгляд, пророк подготавливает читателя к невероятной мысли о Не­бесном Царстве, предназначенном для людей, живущих на зем­ле. Таков урок седьмой главы, записанный в самом сердце Книги пророка Даниила.

Однако когда Даниил приходит в себя, он оказывается в сильном смущении. Исполнение надежды, переход от суда к Царству не только является неопределенным во времени, но и само его содержание озадачивает. Даниил сохраняет эти слова в своем сердце (7:28). В конце седьмой главы мы видим пророка ожидающим.

1. Каково место седьмой главы в Книге пророка Даниила?

2. Какую структуру имеет видение?

3. Что символизирует каждое из четырех животных и не­большой рог?

4. Что символизирует «день» в пророческом языке, и сколько времени небольшой рог будет угнетать святых?

5. Кто назван Сыном человеческим? Как описано Его при­шествие?

 

Литературная структура главы 7

Пролог, 7:1 — Видение головы своей

А. Содержание видения (7:2-14)

I. Лев, медведь и барс (7:2-6)

II. Иной зверь (7:7-12) Четвертый зверь

Десять рогов

Небольшой рог

Зверь с десятью рогами

Три зверя

 

III. Сын человеческий (7:13, 14)

• Пришествие

• «Ретроспективный взгляд» на суд

• Царствие Божье

Б. Объяснение видения (7:15-27)

I. Первоначальное объяснение (7:15-18):

• Четыре зверя, суд, Царство

II. Просьба о дополнительном объяснении

(7:19-22):

• Четвертый зверь, суд, Царство

III. Заключительное объяснение (7:23-27):

• Четвертый зверь, суд, Царство

Эпилог, 7:28 — Сильное смущение