Глава 2

ИСТУКАН И ГОРА

Прошло три года со времени прибытия пленников из Иеру­салима⁴⁶. Идет 603 год до Р. Хр. Повествование начинается с того момента, которым закончилась предыдущая глава (1:18, 19). Даниил и его товарищи только что закончили обучение в вавилонских учебных заведениях и успешно сдали экзамены в присутствии самого царя. Теперь они являются полноправны­ми представителями класса халдеев. Именно в это время на царском дворе разыгрывается драма, представляющая угрозу для всех мудрецов. Навуходоносору снится сон. Всего лишь какой-то сон, но все царство оказывается в смятении. Сегодня мы не стали бы беспокоиться по такой причине. Подобный сон мы объяснили бы образами, хранящимися где-то в глубинах подсознания, или стершимися воспоминаниями детства, или просто обильным ужином накануне. Но в те далекие времена все было по-другому. В Вавилоне, в частности, сны считались посланиями богов и даже записывались в «книги снов». Цари были настолько убеждены в ценности этого средства связи между богами и людьми, что иногда проводили целую ночь в храме, надеясь создать у себя соответствующий настрой для получения сновидений от богов данного храма. Поэтому не сле­дует удивляться смятению царя. «И возмутился дух его», — ска­зано в первом стихе. Глагол «титпаэм», употребленный здесь, чтобы передать чувства царя, подчеркивает силу данного пот­рясения, Это слово образовано от корня, означающего «стук шагов». Подобно громким шагам, сильно бьется сердце в

груди у царя: Навуходоносор не только хочет узнать объяснение сна, но, что любопытно, он хочет знать и содержание этого сна. «Тревожится дух мой, желаю знать этот сон» (2:3).

1. Забытый сон

Навуходоносор помнит, что ему снился сон, смутно осоз­нает, что этот сон был очень важным, но сам сон он забыл. Любопытный парадокс. Если он забыл сон, то как он может знать, что сон был важен, и почему он так озабочен тем, что­бы его вспомнить? Навуходоносор знает, что его сон важен, потому что он снился ему несколько раз. В первом стихе сло­во «сон» употреблено во множественном числе. Повторение одного и того же сна кажется странным, и, даже если он за­быт, этой повторяемости достаточно, чтобы встревожить царя и дать ему осознать сверхъестественное происхождение сна. Может возникнуть и другой вопрос: если Навуходоносор ви­дел этот сон несколько раз и понял его важность, как же он мог его забыть?

Это забвение объясняется прежде всего состоянием са­мого Навуходоносора. Царь забыл сон именно потому, что был потрясен. Другими словами, царь понял весть богов, но это откровение настолько его испугало, что ему больше хотелось забыть его, чем столкнуться лицом к лицу с действительностью, которая представлялась ему ужасной. Такое психологическое объяснение подтверждается позднее самим Даниилом, кото­рый говорит, что сон был дан и для того, чтобы Навуходоносор мог лучше познать самого себя: «чтобы ты узнал помышления сердца твоего» (2:30).

К этой причине добавляется и другая, сверхъестествен­ная. Бог сделал так, что царь утратил память. Сам факт того, что сон забыт, был для вавилонян знаком: сон послан бога­ми. «Если человек не может вспомнить сна, который он ви­дел, то считалось, что его бог прогневался на него»⁴⁷. Такой характер откровения дважды подчеркивается халдеями: «Нет на земле человека, который мог бы открыть это дело царю» (2:10, 11); они даже признают: «кроме богов, которых

обитание не с плотью» (2:11). Это означает, что только откровение свыше может объяснить этот сон. Об этом же говорит и Да­ниил: «тайны, о которой царь спрашивает [а именно: откро­вения и объяснения забытого сна], не могут открыть царю ни мудрецы, ни обаятели, ни тайноведцы, ни гадатели. Но есть на небесах Бог, открывающий тайны...» (2:27, 28). И действи­тельно, это забвение должно было послужить доказательст­вом Навуходоносору и всем остальным, что сон был откро­вением свыше, а не плодом царского ума. Его сон, конечно, был вестью от богов, поскольку помимо него кто-то еще знал об этом сне. Забвение царя было использовано и в качестве критерия объективности, и в качестве экзамена, позволяю­щего узнать о способностях тайноведцев: «Расскажите мне сон, и тогда я узнаю, что вы можете объяснить мне и значе­ние его» (2:9). Им не было дано никакой подсказки, от кото­рой они могли бы оттолкнуться. Навуходоносор не удовлет­ворился бы простым объяснением профессионального астро­лога. Он хотел знать содержание сна и единственно верное его объяснение. Никакого места для разнообразия мнений. Истина, содержащаяся в откровении, исключает плюрализм. Она только одна. В сравнении с откровением все остальные истины являются лишь «ложью и обманом» (2:9), средством «выиграть время» (2:8). Навуходоносор это понял. Его ум вдруг прояснился, и он осознал, что может быть обманут. От отча­яния царь, естественно, переходит к жестокой ярости. На самом деле царь угрожает смертью потому, что боится сам. Преступление и гнев зачастую являются выражением отчая­ния и страха.

Несоразмерная тяжесть наказания подтверждает это пред­положение: «в куски будете изрублены, и домы ваши обратятся в развалины» (2:5). Навуходоносор не шутит. Это действитель­ная угроза. Ассирийцы были известны в древности своей жес­токостью. В древней Месопотамии было обычным делом раз­рубать на куски тела своих врагов и сжигать их дома. Царь был в ужасном гневе. Он бы не пощадил никого. Поскольку все хал­деи были шарлатанами и лжецами, их всех ожидала смертная казнь. Всех, включая Даниила: «искали Даниила и товарищей его, чтобы умертвить их» (2:13).

2. Молитва о тайне

Гневному крику царя противопоставлены слова Даниила, произнесенные «с советом и мудростью» (2:14). Отчаянию На­вуходоносора противопоставлены собранность Даниила и его молитва. Такие два типа реагирования присущи этим двум пер­сонажам, и они составляют постоянный контраст на протяже­нии всей Книги. Даниил удаляется со своими товарищами и молит «Бога Небесного» (2:18) открыть тайну царя. Это первая молитва в Книге Даниила. Мы находим в ней все качества, не­обходимые для молитвы. Прежде всего — это настоящая мо­литва. Она не является выработанной, механической привычкой ежедневного поклонения и ритуальным автоматизмом. Она не является театральной, продиктованной стремлением понра­виться окружающим. Она не основывается на суеверном пред­положении, что чем больше красивых слов, тем больше шан­сов быть услышанным. Это хриплый и напряженный крик о по­мощи, ибо Даниилу и его друзьям угрожает жестокая смерть. Такая молитва не может быть неискренней.

Эта молитва является настоящей еще и в том смысле, что она направлена на общение с Небесным Богом и она предпола­гает ответ Бога. Даниил не молится лишь для того, чтобы помо­литься. Молитва не является простым действием, выполняемым лишь потому, что этого требует религия. Даниил молится, чтобы получить ответ. Неверно понимает молитву тот, кто видит в ней лишь психологическое упражнение в благочестии, необходимое человеческому естеству. Молитва — это прежде всего встреча с другой реальной личностью, а именно с Богом, от Которого ожи­дается ответ. И действительно, Бог Небесный дает ответ: «И тогда открыта была тайна Даниилу в ночном видении» (2:19). Природа этого откровения понятна Даниилу. Еврейский пророк постигает значение тайны не в результате применения каких-то особых приемов, не в результате своего превосходства в мудрости или ценности своей молитвы. Даниил понимает, что не в его власти открывать тайны: «А мне сия тайна открыта не потому, чтоб я был мудрее всех живущих» (2:30). Заметим также, что и друзья Даниила тоже молились (2:18). Даниил понимает, что ответ на молитву не зависит от достоинства того, кто ее возносит.

Процесс идет сверху вниз, а не снизу вверх. Именно в на­правлении движения заключается главная разница между мо­литвой Даниила и магической практикой халдеев. Для халдеев все совершается внизу, на уровне технических приемов; поэто­му они так настаивают на том, чтобы узнать содержание сна. Для них невозможно иметь общение с богами, «обитание кото­рых не с плотью» (2:11). Даниилу же, наоборот, не нужно знать содержание сна, чтобы предоставить его разгадку. Если для халдеев «Бог Небесный» — это далекий и недостижимый Бог, то для Даниила, напротив, — это «Бог, открывающий тайны» (2:28). Интересно заметить, что выражение «Бог Небесный» является ключевым словосочетанием, проходящим через всю книгу, и обычно ассоциируется со словом «тайна». Эта ассоци­ация понимается халдеями в негативном смысле, как тайна, сокрытая Небесным Богом; в то время как Даниил понимает ее в позитивном смысле, как тайну, открываемую Богом. Каждый раз, когда эта ассоциация возникает, она подчеркивает мысль, что Бог контролирует историю (2:27-30). Бог Даниила, в отли­чие от бога халдеев, не замыкается в своем обиталище, оста­ваясь равнодушным к развитию событий. Бог Небесный — это Бог, направляющий историю и открывающий тайны, Бог, ни­сходящий с высоты и общающийся с человеком.

Получив ответ на молитву, Даниил благодарит Бога. Он благословляет Бога Небесного, «ибо у Него мудрость и сила» (2:20). Даниил благодарит Бога Небесного также за то, что Он сошел с высоты и дал то, что имел: «Ты даровал мне мудрость и силу и открыл мне то, о чем мы молили Тебя, ибо Ты открыл нам дело царя» (2:23, ср. 2:21). Прием отражения, то есть пов­торение во второй части слов и мыслей из первой части, ис­пользован здесь намеренно, чтобы ярче подчеркнуть обязан­ность и зависимость Даниила. Вознося благодарение, Даниил признает, что теперь он знает «тайну царя» — молитва не ока­залось напрасной, но, кроме того, Даниил признает, что это знание есть дар милосердного Бога, Божья благодать. В полу­чении этого дара нет ни малейшей заслуги Даниила. Он ничего не сделал, чтобы заслужить эту милость. И, в конечном счете, эта милость предназначается не ему. Даже если благодаря объ­яснению сна Даниил спасен от смерти, это всего лишь

побочная выгода, которую Даниил, кстати, и не имеет в виду в своем благодарении. Ответ Бога затрагивает не только судьбу Дани­ила. Речь идет о судьбе мира — «что будет после сего» (2:29), и о спасении царя — «чтобы ты узнал помышления сердца тво­его» (2:30). И в этом смысле молитва Даниила — это также на­стоящая молитва, поскольку она не преследует личной выгоды, но возносится как служение Богу, отдельному человеку и чело­вечеству в целом. Эта молитва не является просьбой, исходя­щей снизу, просьбой о благах мира сего; напротив, она — как бы отклик на действия Бога, просьба о совершении Его воли. Эта молитва — прежде всего страстное желание Божьего прав­ления. Молясь об открытии тайны царя, Даниил, в сущности, молится об установлении Царства Божьего. Итак, пророческий сон Навуходоносора, возвещающий установление Царства Божьего, нужно понимать как непосредственный ответ на мо­литву Даниила.

3. Сон о царствах

С первых слов мы узнаем, что сон царя был пророческим. Еврейское слово «хзх» употребляется в Библии как специаль­ный термин для обозначения сверхъестественного видения, по­сылаемого пророку (Ис. 1:1; 2:1; 13:1; Ам. 1:1;Мих. 1:1; abb. 1:1; Иез. 13:6; Дан. 8:13, 15, 26 и т. д.).

В нашем тексте это слово определяет две части сновиде­ния. В первой части с него начинается (2:31) рассказ о гранди­озном истукане, сделанном из четырех различных металлов, рас­положенных по убывающей ценности, начиная с золотой голо­вы и кончая ногами из железа и глины. В начале второй части сновидения мы опять встречаем это слово, переведенное гла­голом «видел» (2:34). Во второй части говорится о том, как ис­тукан был разрушен оторвавшимся от горы камнем, и этот ка­мень сам стал горой, заняв всю землю.

Сновидение не ограничивается временем правления На­вуходоносора и временем существования Вавилонского царст­ва. Оно полностью охватывает будущее до самого конца. Се­годня мы можем одновременно изучать пророчество и историю

и таким образом убеждаться, действительно ли пророк видел будущее. Мы будем объяснять пророчество, одновременно сле­дя за ходом мировой истории.

В сущности, символизм видения был достаточно прозра­чен для царя; вероятно, и астрологи смогли бы его понять. В культуре древнего Среднего Востока образ человеческой ста­туи часто использовался, чтобы наглядно представить судьбу мира. И эта метафора была хорошо знакома египетским астро­логам⁴⁸. Кроме того, число четыре было весьма знаменатель­ным, поскольку оно символизировало земное измерение (Дан. 7:2; 11:4; Иез. 37:9 и Откр. 7:1; 2:8)⁴⁹ В тех обстоятельствах было сравнительно легко понять сновидение и угадать, что в нем предсказывались два противоположных порядка. Земному порядку (представленному металлами) посвящены стихи 2:31-33 и тридцать семь слов, а небесному порядку (представленно­му камнем) — стихи 2:34, 35 и сорок семь слов. Единственной загадкой является значение каждого металла и особенно кам­ня, роль которого настолько велика, что пространство, занятое им, превосходит то пространство, которое занимали все 'ме­таллы, вместе взятые.

Толкование Даниила подтверждает и развивает дальше это первоначальное понимание.

1. Истукан

Золотая голова. Навуходоносор не нуждался в объясне­нии Даниила, что золотая голова символизировала его самого. Об этом свидетельствовали несколько фактов. Убывающий по­рядок металлов по мере продвижения с головы до ног и затем рассказ о событиях, следовавших одно за другим, являются указаниями на хронологическую последовательность. Навухо­доносор мог предположить, что голова символизировала пер­вый этап, уже хотя бы потому, что слово «голова» («реш») озна­чает «начало» или «первый» как в еврейском, так и в арамейс­ком языках. Следует добавить, что золото было излюбленным металлом Вавилона. Приехавший в Вавилон примерно девя­носта годами позднее греческий историк Геродот еще мог

восхищаться обилием золотых украшений в храме и во дворце. Стены, статуи и прочие предметы сияли золотым блеском, вы­ражая величие и славу Вавилона (Геродот I, 181, 183; III, 1-7). Это обилие золота, характерное для Вавилона, было замечено даже пророком Иеремией, который сравнил Вавилон с золотой чашей (Иер. 51:7). Такое объяснение дано и Даниилом:

«Ты, царь, царь царей, которому Бог Небесный даровал цар­ство, власть, силу и славу; и всех сынов человеческих, где бы они ни жили, зверей земных и гттиц небесных Он отдал в твои руки и поставил тебя владыкою над всеми ими, ты — эта золотая голова!» (2:37,38).

Употребленный здесь титул говорит о первенстве и пре­восходстве Вавилона. Титул «царь царей» обусловлен, несо­мненно, этикетом вавилонского двора и употреблен по отно­шению к Навуходоносору в Иез. 26:7. Вавилонские цари име­новались этим титулом (по-аккадски «cap сарани» — «царь ца­рей»), чтобы указать на их власть над всеми княжествами и пра­вившими в них князьями, находившимися под юрисдикцией вавилонского монарха. Но в устах Даниила этот титул приобре­тает особое значение. Поскольку он пророчески относится к голове — первой части истукана и к золоту — самому ценному металлу, он обозначает самого выдающегося царя эпохи. Кро­ме того, мысль о том, что Бог доверил Навуходоносору «гос­подство» над всеми животными, напоминает об ответственности Адама, выраженной теми же словами (Быт. 1:28). Навуходоно­сор сравнивается с первым человеком. Как и Адам, он является царем земли. Как и с Адама, с него начинается история. Одна­ко Навуходоносору необходимо усвоить важный урок. Подчер­кивая первенство царя, Даниил в то же время напоминает ему о его ответственности перед Богом и о его зависимости от Бога. Власть, которой он обладает, предполагает ответственность за управление и защиту. Кроме того, его власть — это полученная власть, которая может быть взята назад. Очень важно, чтобы он об этом помнил, поскольку опьянение властью может быст­ро привести к забвению о пределах, для нее установленных, как это и произошло в древнейшем Вавилоне (Быт. 11:1-9). Пророчество не ограничивается личностью Навуходоносора, но

относится к Вавилонскому царству в целом. Даниил здесь рас­сматривает Вавилонское царство скорее как государственный режим, а не как личность Навуходоносора. Обратите внимание, как Даниил выражается о том, что будет после: «После тебя восстанет другое царство» (2:39). Слово «царь» часто исполь­зуется как синоним слова «царство» (2:44; 7:17). Истолкование пророчества Даниилом приводит нас к отождествлению «золо­той головы» — первого царства — с Вавилонским царством, начиная с правления Навуходоносора в 605 году до Р. Хр. и до падения Вавилона в 539 году до Р. Хр.

Серебряные грудь и руки. На смену Вавилонскому цар­ству приходит другое царство, уступающее ему своим величием, подобно тому, как серебро уступает золоту, о чем ясно говорит и Даниил: «другое царство, ниже твоего» (2:39). Речь идет о цар­стве мидян и персов; оно так названо потому, что имеет двой­ственное происхождение: мидийское и персидское одновремен­но. Его нельзя назвать просто Персидским царством, как это делают некоторые комментаторы, так как Персидское царство существовало одновременно с Вавилонским и не стало преем­ником Вавилона. Мидийское же царство уже пало, по сути дела, еще при правлении перса Кира и вследствие его победы над мидянином Астиагом около 550 года до Р. Хр. Кир, впрочем, был по материнской линии внуком мидийского царя Астиага, которо­го он низложил, и его вассалом на персидском троне. Согласно Геродоту (I, 206), Томирь, царица массагетов, обращаясь к нему, называла его царем мидян. После того как Кир захватил власть и над мидийским, и над персидским царствами, становится понят­ным, почему царство называется Мидо-Персидским.

Даниил прибегает к этому выражению несколько раз для обозначения царства, которое должно было прийти на смену Вавилону. Это же выражение мы встречаем в Книге Есфирь 1:3, написанной столетием позже.

Конечно, Мидо-Персидское царство занимало большую площадь, чем Вавилонское царство. Тем не менее оно уступа­ло Вавилону в отношении культуры и цивилизации. Впрочем, мидийские и персидские завоеватели усвоили вавилонскую

культуру, которая была более высокой и более развитой, чем их собственная.

Использование серебра в качестве символа указывает на одну характерную черту данного царства. Персы платили нало­ги серебром. Согласно Геродоту (III, 89-95), налог, установ­ленный двадцати сатрапиям, должен был платиться серебром. Только Индийская сатрапия, которая была самой богатой, до­лжна была платить золотом, но даже в этом случае количество золота определялось серебряным эквивалентом, и это еще раз подтверждает, что именно вес серебра был всеобщим товар­ным эквивалентом у персов той эпохи.

В более общем плане серебро тогда выражало идею бо­гатства, как выражает ее, впрочем, и сегодня. Именно богатст­во, согласно Даниилу, обеспечивало могущество последних пер­сидских царей [11:2). Сокровища, накопленные Дарием, Ксерксом и Артаксерксом, принесли им славу баснословно богатых людей той эпохи. Об этом же свидетельствует и Геродот, кото­рый отзывается о Дарий как о человеке, «который извлекал выгоду из всего» (Геродот, III, 89). Господство Мидо-Персидского царства продолжалось с 539 года до Р. Хр. (в этот год пал Вавилон) до 331 года до Р. Хр., когда последний персидский царь Дарий III был побежден греко-македонскими войсками в сражении при Арбеле.

Медные чрево и бедра. Символом следующего царства является медь. Подобно тому, как серебро характеризовало богатое царство мидян и персов, медь характеризует могущес­тво греческого завоевания. Греки, видимо, специализировались на изготовлении медных изделий. Пророк Иезекииль упомина­ет о медной посуде как о главном предмете меновой торговли греков [Иез. 27:13)⁵⁰. Но особенно часто медь (а точнее — брон­за) использовалась греческими воинами. Их кольчуги, шлемы, щиты и даже топоры — все изготовлялось из бронзы.

Рассказывают, что когда египетский фараон Псамметих I обратился к Латонскому оракулу, чтобы узнать, каким образом отомстить своим врагам — персам, оракул ответил, что «месть

придет с моря, когда появятся медные люди». Этот ответ оставил у монарха скептическое настроение, которое продолжалось до тех пор, пока однажды греческие пираты, одетые в бронзовые доспехи, не сели на мель на египетском побережье вследствие бури. Один местный житель, ставший свидетелем этой сцены, пос­пешил к фараону Псамметиху, чтобы сообщить ему, что «медные люди приплыли из-за моря и в настоящее время занимаются гра­бежом». Видя в этом исполнение предсказания оракула, фараон заключил с ними союз против своих врагов (Геродот, I, 152, 154).

Кроме идеи упадка, заключающейся в том, что медь идет после золота и серебра, медь также выражает идею завоева­ния, так как этот металл ассоциируется еще и с приходом со­лдата-завоевателя. К тому же бронзовые доспехи, которыми греки славились еще со времен Гомера, составляли резкий кон­траст с простой матерчатой тогой, которую обычно носили мидийские и персидские воины (Геродот, VII, 61, 62).

Поэтому неудивительно, что медь связана с идеей заво­евания. А завоевания были характерной чертой этого царства, «которое будет владычествовать над всею землею» (2:39). И снова история подтверждает пророчество. Всего за каких-то двенадцать лет, благодаря войскам Александра Великого, Гре­ция из небольшой страны превратилась в самое обширное го­сударство того времени, простиравшееся до границ Индии и Персии и включавшее в себя Финикию, Палестину и Египет. Александр Великий стал не только преемником царя мидян и персов (он принял титул царя Персии), он стал и мировым влас­телином того времени. Это господство не ограничилось воен­ной сферой, оно затронуло культуру и общественный строй. Александр понимал, что завоеватели слишком малочисленны и не смогут контролировать такую огромную территорию, если не добьются доверия местных жителей. Он повелел своим во­инам смешаться с местным населением и даже жениться на женщинах завоеванных стран. И сам подал им пример, женив­шись на персидской царевне.

С этого момента греческий язык и греческая культура на­чали быстро распространяться, становясь фактором мирового

значения, и последствия этого ощущаются еще и сегодня. Гре­ческая гегемония продолжалась с 331 года до Р. Хр., когда Алек­сандр одержал победу над персами, до 168 года до Р. Хр., ког­да Рим подчинил Македонию своей власти и позднее (в 142 году до Р. Хр.) аннексировал ее.

Железные голени. Согласно пророческому сновидению, за медным веком должен последовать железный век. Если греки использовали бронзу, то римляне чаще всего приме­няли железо. Об этом переходе свидетельствуют римские поэты. Вергилий описывал вооружение древних армий в сле­дующих словах:

«Сияют медные щиты, Сияют медные мечи»⁵¹.

Лукреций пишет о бронзе как о характерной черте про­шлого, и о железе как о непременном атрибуте настоящего:

«Применение бронзы предшествовало применению желе­за... Тысячи воинов вступали в битву, сражаясь бронзовым ^ оружием... Затем все чаще и чаще стал использоваться же­лезный меч; и в конце концов даже бронзовая коса вышла из употребления»⁵².

Эти отрывки из латинской литературы показывают, что за­мена бронзы железом произошла в период возвышения Рим­ской империи. Если мы обратимся к историческим данным, то увидим, что римская армия была железной армией; ее воору­жение составляли железные мечи, железные щиты, железные доспехи, железные шлемы и железные метательные копья. Од­нако, согласно объяснению Даниила, упоминание о железе оз­начает нечто большее. Железо символизирует также опреде­ленное качество — силу («крепость» —2:41) и поведение — «будет раздроблять и сокрушать» (2:40).

Сила Римской империи заключалась в системе управления, к которой она прибегала. Рим не удовлетворился тем, что завла­дел территорией, выходившей далеко за пределы территории

своих предшественников, — его владения простирались от Анг­лии до Евфрата, включая Северную Африку. Рим был лидером и в плане политической организации общества, он стал первой республикой, которая создала отлаженную административную ма­шину, позволявшую управлять издалека самыми разнообразны­ми народами. Благодаря такому типу управления Рим мог сохра­нять целостность империи и поддерживать мир на ее террито­рии. Поэтому римский ученый Плиний Старший (23-79) имел все основания для того, чтобы во времена императора Веспасиана прославлять «безграничное величие римского мира» («мира» в смысле «спокойствия»). «Могущество Рима, — говорил он, — со­здало единство Рима; все должны быть благодарны Риму, так как он упростил отношения между людьми и дал им всем воз­можность наслаждаться благами, которые приносит мир»⁵³.

Рим имел железную армию и железную административную машину, поэтому неудивительно, что о Риме говорится как о дер­жаве, все сокрушающей на своем пути. При этом на память при­ходят внушительные победы римских легионов и исторические слова Юлия Цезаря, сказанные им однажды после возвращения с войны: «Пришел, увидел, победил». Но думая о Риме, мы вспо­минаем не только об этих успехах, но и о том, каким образом Рим обращался с теми, кто смел оказывать ему сопротивление. Карательные походы в Галлию, где сжигались целые деревни, полное уничтожение класса друидов, разрушение Карфагена и особенно осада Иерусалима, которая положила конец сущес­твованию еврейского народа, являются красноречивыми приме­рами. Рим заслужил символ, данный ему в пророчестве.

И наконец, еще одним признаком силы является продол­жительность существования. Римская держава просущество­вала дольше, чем какая-либо другая, — более пятисот лет, пока в конце концов не была сокрушена ударами варварских племен. Последний император был свергнут в 476 году гер­манским военачальником Одоакром.

Ноги частью глиняные, частью железные. Переходя к этой части, мы достигаем последнего периода мировой истории. Если судить по количеству места, отведенного этой части (более

половины текста, (2:41-43), то она более всего занимает внимание пророка. Здесь говорится о системе, которая не является новым царством, отличным от четвертого царства, но которая относится к четвертому царству. И она частично состоит из железа.

Но помимо железа в ее состав входит и другое вещест­во — глина. Это странное смешение получает тройное объяс­нение в словах пророка:

1. «То будет царство разделенное» (2:41). Прежде всего смешение глины и железа воспринимается в негативном смыс­ле: железо и глина означают разделение. Эта особенность яв­ляется тем более поразительной, что она возникает после пе­риода, для которого характерным было именно единство, — после четырех царств, и особенно после периода единения при римском правлении. Исторические сведения подтверждают слова пророка. После падения Римской империи в этом регио­не никогда уже не было единства, и если верить пророку, такое состояние продлится до конца времен.

2. «Царство будет частью крепкое, частью хрупкое>^(2:42). Железо и глина воспринимаются раздельно. Железо означает силу, глина означает слабость. Это является следствием пред­шествующих событий. Будучи разделенным, царство теперь состоит из сильных и слабых частей. Такое состояние харак­терно для мира, существующего со времени падения Римской империи. Там, где раньше была единая огромная держава с централизованным управлением, мы видим теперь множество не одинаковых по своей силе государств.

Кроме идеи о силе и слабости железо и глина выражают собой и другую идею, вытекающую из качества этих материа­лов. Говоря о предыдущих царствах, мы заметили, что соответ­ствующий каждому из них материал имел какую-либо характе­ризующую ценность: золото символизировало славу и величие Вавилона, серебро символизировало финансовую мощь пер­сов, медь символизировала военную мощь Греции, а железо символизировало административную мощь Рима. Поэтому ло­гично предположить, что и глина в данном контексте имеет свое

особое значение. Если металлы, из которых сделан истукан, были подобраны так, чтобы охарактеризовать каждое царство, то же самое можно сказать и о глине.

Прежде всего заметим, что в отличие от металлов глина символизирует- разделение.

Все предыдущие металлы были символами политической власти. Появление глины вслед за металлами весьма знамена­тельно. Оно указывает, что новая власть будет иметь совер­шенно иную природу, так как упоминание о глине несет в себе и дополнительный, религиозный смысл, взятый из библейской традиции. Обратите внимание, что Даниил говорит здесь именно о «глине горшечной» (2:41). А в библейском языке образ гли­ны — и особенно глины горшечной — обычно используется, чтобы передать идею творения:

«Но ныне, Господи, Ты —Отец наш; мы — глина, а Ты — образователь наш, и все мы —дело руки Твоей» (Ис. 64/8).

Каждый раз, когда в Библии идет речь о глине и горшечнике, подразумеваются отношения человека со своим Создателем⁵⁴. Это значит, что слово «глина» несет в себе религиозное содержание. Это дает нам серьезное основание предположить, что глина в истукане символизирует власть, отличающуюся по своему харак­теру от предыдущих властей, имевших политическую природу. Новая власть имеет религиозную природу, которая, однако, со­единена с политической властью, представленной железом.

В историческом плане это означает, что во времена Рима, а именно в период его разделения должна будет появиться ре­лигиозная власть, связанная в той или иной мере с его полити­ческой властью. Эта политико-религиозная власть должна су­ществовать и в наши дни, поскольку, согласно Даниилу, она будет действовать до конца времен.

Если мы обратимся к исторической действительности, то увидим, что лишь одна единственная власть соответству­ет всем этим условиям: церковь.

Действительно, благодаря политической поддержке Рима и особенно императора Константина церковь смогла упрочить свое положение и из бедной и преследуемой очень быстро пре­вратиться в государственную церковь, обладающую иерархи­ческой организацией, земными благами, но вместе с тем и в церковь, идущую на компромиссы. Более того, она пережила и заменила собой Древний Рим, став в определенном смысле его преемницей, унаследовав его язык, административные структуры, символику⁵⁵ и даже стремление ко всемирному гос­подству. «Ибо обладание Римом — городом великим, главой Римской империи, — как писал святой Иероним, — или даже одно только обладание именем Рима означает обладание ми­ром. Рим — это вечный символ двойной юрисдикции: религи­озной и политической, распространяющейся на всю вселен­ную»⁵⁶. В своей книге, посвященной истории папства, Пьер де Люз описывает это событие как «наиболее грандиозное не толь­ко в истории церкви, но и в истории всего человечества»⁵⁷.

От Константина до Каролингов императоры стремились защищать и укреплять власть церкви⁵⁸. Церковь обосновалась в политическом центре: Рим превратился в город Ватикан. Во время своего утверждения церковь шла на компромиссы, за­трагивавшие ее религиозную сущность. Например, суббота, которая должна была служить напоминанием о творении, была постепенно заменена воскресеньем, священным днем римских солнцепоклонников. Так было удобнее. К тому же это облегча­ло обращение огромных масс язычников.

Будучи соединена с железом, глина постепенно теряла биб­лейский смысл зависимости свыше, сохраняя свое качество по­датливости и приспособляемости. Принося небесные запове­ди на алтарь успеха, церковь подвергла себя риску приобрести исключительно земной характер. Человеческие традиции вы­теснили Божественное откровение.

3. «Они смешаются чрез семя человеческое» (2:43). Нако­нец мы снова видим железо и глину вместе, но на этот раз в положительном смысле: железо, «смешанное» с глиной, озна­чает попытки заключения союза. Это последнее объяснение

приобретает особое значение, поскольку только оно занимает ясно указанное место в хронологии мировой истории: «во дни тех царств Бог Небесный воздвигнет царство» (2:44).

Оно также является единственным, указывающим на дей­ствие: «Они смешаются». До сих пор объяснения касались со­стояния или качества: «разделенное» (2:44), «крепкое и хруп­кое» (2:42). Два первых объяснения описывают состояние, ко­торое будет продолжаться до конца, последнее же объяснение описывает действие, которое произойдет только в конце вре­мен. Кроме того, впервые глагол употреблен во множествен­ном числе и относится к нескольким царствам (2:44), в то вре­мя как ранее говорилось только об одном царстве, «разделен­ном» (2:41) или «частью крепком, частью хрупком» (2:42). Идея союза предполагает идею множественности: для образования союза необходимо несколько сторон.

Мы можем увидеть этот последний признак конца времен в стремлении многих земных правителей заключать союзы, ко­торые ни к чему не приводят. При этом в голову приходит вос­поминание о строительстве вавилонской башни. Уже в сорок первом стихе мы встречаем намек на вавилонскую башню, ко­торый можно различить в корне «плг» («разделенное»). В биб­лейской традиции — это корень, произошедший от имени Пелег (в русском переводе — Фалек), который обычно ассоции­руется с событиями, связанными с вавилонской башней: «по­тому что во дни его земля разделена», пелег (Быт. 10:25; 1 Пар. 1:19). В данном пророчестве говорится о событии, напоминаю­щем попытку строительства вавилонской башни. В той древ­ней истории сошествие Бога Небесного произошло именно в тот момент, когда строители, прежде чем рассеяться, объеди­нились для грандиозного строительства, чтобы сделать себе имя (Быт. 11:4). Таким же образом Бог Небесный появится в конце времен в тот самый момент, когда сильнейшие государ­ства земли будут стремиться, перед тем как исчезнуть, объ­единиться, «смешаться чрез семя человеческое».

Эта картина последнего времени, для которого характер­но стремление к объединению, очень похожа на наше время.

Никогда еще в истории человечества не было столь активных действий с целью всемирного объединения, как в наши дни. Это началось совсем недавно. И именно в этом главное отли­чие нашей эпохи от предшествующих. Сравнительно недавно мировые державы почувствовали необходимость объединить­ся и стали устраивать союзы на всех уровнях. Можно назвать такие политические объединения, как НАТО, ООН и др., эконо­мические объединения: Общий рынок, ОПЕК, религиозные объ­единения, такие, как экуменизм, или даже политико-религиоз­ные, такие, как новые правые.

А совсем недавно возникла возможность создания еще бо­лее обширного союза. Мы уже миновали стадию простых кон­тинентальных или идеологических союзов. Железный занавес упал, берлинская стена рухнула. Отныне сильнейшие державы мира не противостоят друг другу, а сотрудничают, и впервые целью этого сотрудничества является создание «нового миро­вого порядка», то есть глобальной политики, охватывающей все сферы деятельности и все континенты.

На наших глазах с необычайной быстротой разворачива­ются события, предсказанные в древнем пророчестве. И из хода этих событий мы можем заключить, что история человечества приближается к своему концу.

2. Камень

Теперь мы приступаем к самой важной части сновидения царя. Она занимает более половины всего сна и является его завершением. Так же, как и в первой части, сначала идет изло­жение, а потом истолкование. Даниил начал объяснение пер­вой части с упоминания о «Боге Небесном», даровавшем цар­ство (2:37). И вторую часть Даниил начинает со слов о «Боге Небесном», Который на этот раз воздвигнет Царство. Эта па­раллель означает, что обе части контрастно противопоставля­ются друг другу. В первой части царства дарованы человеку, и человек в них господин. Во второй части «Бог Небесный» оста­ется Господином Царства. Из этого следует, что второй поря­док противопоставлен первому на всех уровнях:

На уровне материалов: однородность камня противопос­тавлена разнообразию материалов, из которых сделан исту­кан. Второй порядок представляет собой единое царство, в то время как первый состоит из нескольких царств. Сам символи­ческий смысл камня противопоставлен символическому смыс­лу металлов. В библейском контексте камень особенно часто используется для обозначения союза с Богом: из камня соору­жается жертвенник (Исх. 20:25), памятник (Втор. 27:4), храм (3 Цар. 6:7), на камне был написан закон, содержавший обяза­тельства человека, заключившего союз с Богом (Исх. 24:12). В заповеди указывается, что камни, использованные для строи­тельства жертвенника, не должны быть обтесанными (Исх. 20:25), поскольку обработка камня может привести к изготовлению изо­бражений и переродиться в идолопоклонство (Лев. 26:1). Необ­работанный камень как строительный материал ассоциируется с Божественным измерением, а в некоторых случаях такой ка­мень символизирует самого Бога и Мессию (Пс. 117:22; Ис. 28:16; Зах. 3:9; Дан. 4:11).

Металлы, наоборот, часто использовались для изготовле­ния идолов и поэтому ассоциируются с религией, имеющей че­ловеческое происхождение. В Книге Даниила, в частности, ме­таллы, из которых сделан истукан, связаны с конкретными слу­чаями идолопоклонства (3:5; 5:4, 23). Камень символизирует Царство Божье, металлы символизируют человеческие царст­ва. Что касается глины, то ее природа близка к камню, и она несет в себе идею религиозности; но, будучи связана с желе­зом, она утрачивает свое первоначальное качество и становит­ся символом идолопоклонства.

На уровне происхождения: появление камня, который «оторвался от горы без содействия рук» (2:34, 45), образует контраст с перечислением материалов, из которых сделан ис­тукан. Царства, характеризуемые этими металлами, просто сле­дуют друг за другом без какого-либо видимого Божественного воздействия извне. Царство камня отличается от царств исту­кана тем, что его «воздвигнет» Бог Небесный (2:44). Это царст­во будет установлено силой свыше. В своем истолковании Да­ниил указывает на происхождение камня: «от горы» (2:45). В

вавилонском вероучении «гора» обозначала место, где жили великие боги и прежде всего Энлиль, бог богов, пребывающий на небесах. Согласно вавилонским верованиям, эта гора до­стигает неба, поддерживая таким образом жилище бога. Для Навуходоносора слова о горе имели совершенно ясный смысл:

«оторвался от горы» означало «был брошен с неба», то есть камень символизировал царство небесного происхождения. Для еврейского пророка идея горы заключала в себе еще более конкретный смысл. Она означала Сион или Иерусалим (9:16, 20; 11:45) и таким образом тоже ассоциировалась с небесной обителью, так как гора Сион (или Иерусалим) существует так­же и на небе. Это мы можем заключить на основании /7с. 47:3, где говорится о «северной стороне» горы Сион. А это выраже­ние указывает на место пребывания Бога (Ис. 14:13).

Кроме того, арамейское слово «тур», переведенное как «гора», является эквивалентом еврейского слова «сур», озна­чающего «скала». Если мы понимаем значение этого библей­ского мотива, характеризующего Бога Израилева, то сразу же можем почувствовать богатство данного символа. Камень ото­рвался от скалы, и, следовательно, не только имеет Божес­твенное происхождение, но и сохраняет Божественную сущ­ность. Эти два понятия — «скала» (сур) и «камень» (эбен) — являются, впрочем, синонимами и символизируют Господа Саваофа (Ис. 8:14).

На уровне природы: камень противопоставлен истукану и в том смысле, что он брошен в него. Глагол «ударил» (2:34) под­разумевает столкновение и непримиримость двух сущностей. Царство, воздвигнутое Богом, не является естественным про­должением человеческих царств, но предполагает их полное раз­рушение. Все человеческие царства раздроблены (2:35), разру­шены и полностью уничтожены (2:44). «И следа не осталось от них» (2:35). Это — новое Царство, не имеющее ничего общего с предшествующими. Это Царство не имеет ничего общего и с глиной, которая будет вместе с железом раздроблена (2:35, 45).

Действительно, это Царство принципиально отличается от других царств: оторвавшись от горы, камень затем

превратился в то, чем он был вначале. Камень снова стал горой. Это ото­ждествление происхождения камня и результата его действия еще раз подчеркивает небесную природу этого Царства. Не ос­талось ничего, что могло бы напомнить прежние царства.

И наконец, это Царство отличается от других тем, что оно «будет стоять вечно» (2:44). Оно «не будет предано другому народу» (2:44). Оно «во веки не разрушится» (2:44) Земные цар­ства существовали лишь мгновение и исчезали. А это Царство будет вечным. Вечное противопоставлено мимолетному. Кон­траст между двумя сущностями виден и в пространственном отношении. Каким бы «огромным» ни был истукан (2:31}, какой бы высоты он ни достигал, являя собой символ человеческой гордости, он остается бесконечно малым в сравнении с горой, которая «наполнила всю землю» (2:35). Беспредельное проти­вопоставлено ограниченному.

Небесное Царство повсюду и навсегда утверждено на зем­ле. Это довольно трудно для нашего понимания. Находясь на земле, человек не может осознать, что такое Небо и тем более Небо на земле. Воображение наталкивается на стену рассу­дочности, и возникает сильное искушение последовать приме­ру многих богословов и философов и заняться «демифизацией». В этом случае Небесное Царство становится лишь церковью или народом, образом жизни или идеалом. Короче говоря, че­ловек не верит объяснению, данному пророком.

Для Навуходоносора доказательством истинности объяс­нения послужило точное изложение содержания сна. «Верен этот сон, и точно истолкование его» (2:45), — Даниил заканчи­вает свою речь такими словами, чтобы окончательно убедить царя. А чтобы и нам понять это заключительное предложение, необходимо знать, что сочинительный союз «и» (вав) использу­ется в еврейском и арамейском языках также для введения при­даточного предложения следствия. «Верен этот сон, — царь Навуходоносор сам может в этом убедиться, — и [следователь­но] точно истолкование его». Доказательство побуждает к вере. Царь понимает важное значение данного урока и делает для себя соответствующие выводы.

4. Молитва царя

Реакцией царя на истолкование сна является молитва. «Тогда царь Навуходоносор пал на лице свое и поклонился...» Это вто­рая молитва в Книге Даниила. Царь не решается обратиться не­посредственно к Богу Небесному, очень, по его мнению, далеко­му, чуждому и, может быть, очень занятому. Царь возносит свою молитву у ног Даниила. Это, однако, не означает, что Навуходо­носор принимает Даниила за Бога и что он собирается покло­няться Даниилу. Подобным же образом, согласно свидетельству Иосифа Флавия, Александр Великий пал ниц перед иерусалим­ским священником, сказав: «Я поклоняюсь не ему, но Богу, Ко­торого он представляет»⁵⁹. Навуходоносор, несомненно, ставит Бога выше Даниила: «Бог ваш есть Бог богов» (2:47), и он при­знает также власть Бога над собой: «Владыка царей» (2:47).

Однако не будем торопиться с окончательными выводами, Произнесенные слова двусмысленны. Использованное здесь вы­ражение является на самом деле титулом Мардука, вавилонско­го бога, ставящего царей. А Нево, чье имя носит царь, является сыном Мардука. Поэтому исповедание веры царем оказывается сомнительным. Навуходоносор еще не понял, Кто есть Бог. Го­воря о Боге Даниила, он имеет в виду своего собственного бога:

«Твой Бог, Даниил, это мой бог; и своим могуществом ты обязан моему богу, моему отцу». Таким образом, Навуходоносор не из­менился. Его покаяние нельзя назвать истинным.

Вот почему глава заканчивается не обращением Навухо­доносора, как этого можно было бы ожидать, но щедрым воз­даянием: царь возвышает Даниила и осыпает его почестями и богатством — вертикальный ответ, устремленный вверх, царь заменяет горизонтальным, направленным на Даниила. Навухо­доносор, несомненно, понял, насколько ценной является для него личность Даниила, но, к сожалению, на этом и остановил­ся. Религия Навуходоносора не вышла за пределы человечес­кой личности Даниила.

К тому же молитва царя замешана на гордости. Вознося­щий ее человек выбирает религию, которую он сам создал, и

предпочитает идола Богу. Конечно, проще поклоняться истука­ну или даже человеку, чем невидимому Богу, Царство Которого относится к будущему. Свидетельство Даниила не произвело должного воздействия. Навуходоносор убежден, что верит в Бога, но ему еще не хватает доверия, он не отваживается на установление отношений с Богом будущего. Божья цель отно­сительно Навуходоносора не достигнута.

Для современного читателя эти доказательства предста­ют уже в ином свете. Сейчас мы можем видеть, что последова­тельность мировых государств, предсказанная в сновидении ва­вилонского царя в VI веке до Р. Хр., нашла свое воплощение в господстве Вавилона, Мидо-Персии, Греции, Рима и т. д. Но можно быть уверенным, что сон был от Бога, И можно даже согласиться с Навуходоносором, что Он есть «открывающий тайны» (2:47), и, тем не менее, не извлечь урока, затрагиваю­щего будущее и относящегося к Царству Божьему.

Однако именно такова цель этой пророческой картины: убе­дить нас в реальности Царства, которое воздвигнет Бог Небес­ный. Бог мог бы показать Навуходоносору во сне одно только последнее Царство — самое важное и единственное, являюще­еся вечным. Но этого не произошло. Напротив, вместо того, что­бы сразу обратить все внимание на это Царство, Он предвари­тельно показал последовательность и судьбу всех предыдущих царств: нужно было дать возможность проверить исполнение про­рочества, начиная с Вавилона и до наших дней. Все эти царства не представляют ценности сами по себе. Пророчество на них долго не задерживается. Они нужны лишь для придания убеди­тельности последней части пророчества, где говорится о Небес­ном Царстве. Они служат доказательством того, что пророчест­во об этом Царстве не является утопией, но исполнится точно так же, как и остальные пророчества. Эти царства служат также вехами, по которым можно определить тот момент в хронологии мировой истории, когда наступит Божье Царство.

Сообщение об этих царствах позволяет современному чи­тателю извлечь урок относительно Небесного Царства. Пре­жде всего, Царство Божье — это реальное Царство, которое

будет занимать свое место в истории, подобно другим царст­вам, которые нам известны. Кроме того, пророчество позво­ляет нам заключить, что именно в наше время Бог воздвигнет Свое Царство. Другими словами, Царство Божье реально и совсем близко. Как в свое время для Навуходоносора, так и для нас доказательство, получаемое в настоящее время, слу­жит тому, чтобы пробудить и укрепить нашу веру в Бога, име­ющего власть над будущим.

1. Какую ценность имеют гадание и магия?

2. Какие качества характеризуют первую молитву Да­ниила?

3. Что символизируют четыре металла, из которых сде­лан истукан?

4. Что, согласно данному пророчеству, характеризует пос­ледний период в истории человечества?

5. Что символизирует камень, оторвавшийся от горы?

Литературная структура главы 2

А. Навуходоносор: забытый сон [2:1-13)

• 3 диалога (Навуходоносор —халдеи)

• Повеление Навуходоносора

Б. Даниил: молитва о тайне (2:14-23)

• 3 прошения (к Ариоху, царю, Богу)

• Молитва о тайне

Б1 (А1) Даниил: сон о царствах (2:24-45)

• 3 диалога (Даниил —Ариох —царь —Даниил)

• Истолкование сна

I. Содержание

1. «Тебе было видение», 2:3? (истукан)

2. «Ты видел», 2/34 (камень — гора)

II. Истолкование

1. «Бог Небесный даровал царство», 2:37 (истукан)

2. «Бог Небесный воздвигнет царство», 2:44 (гора —камень)

А1 (Б1) Навуходоносор: молитва царя (2:46-49)

• 3 действия царя по отношению к Даниилу (падает ниц, отвечает, обещает)